Ножны его, конечно, были пусты, и Тонгор все сильнее чувствовал и другую пустоту, пустоту в животе. Примерно в эту часть дня он привык выпивать кружку кислого эля, закусывая жареным окороком буфара и делить трапезу с Элдом Турмисом и другими товарищами в таверне «Обнаженный меч». «Ладно, но надо получить все в этой жизни, что хочется», — подумал Тонгор,
Он принялся орать, пока к двери камеры не приковылял тюремщик, толстопузый и пахнущий порошком лотоса сновидений. Тюремщик поглядел на бронзового гиганта, прикованного к стене.
— Что тебе надо?
— Есть хочу, — сказал Тонгор.
Жирный тюремщик разинул рот, затем презрительно рассмеялся:
— Еды тебе подать? Не позже как через час ты предстанешь перед даотаром, чтобы он судил тебя за убийство своего командира, а ты думаешь только о том, чтобы набить себе брюхо! Может быть, ты хочешь, чтобы тебе накрыли стол яствами из кухонь сарка?
Тонгор улыбнулся:
— А почему бы и нет? Я оказал городу услугу, ивбавив его от обманщика, труса и плохого командира. И даотар, и Фал Турид, сарк Турдиса, должны наградить меня за это.
Тюремщик фыркнул:
— Да, северянин, они тебя наградят — скормив твое сердце слитам! Разве ты не знаешь, что даотар охраны, знатный Баранд Тон, является старым другом отца убитого тобой человека? Да! Мы полюбуемся тем, как тебя пожирают цветы-вампиры, — вот твоя награда!
— Пусть будет то, что будет, — проворчал Тонгор. — Но от этого я не стану менее голодным. Перед тем как скормить меня слитам, пусть по крайней мере меня покормят!
Тюремщик что-то недовольно пробурчал и зашаркал прочь, а чуть позже вернулся с кувшином кислого дешевого вина и мясной похлебкой. Он вошел в камеру и поставил еду перед валькаром.
— Цепи у тебя длинные, дотянешься, — проговорил он, мучаясь одышкой. — Когда поешь, крик нешь — и, во имя богов, успей поесть до того, как явятся за тобой люди даотара. Не хочу, чтобы начальство думало, что я балую подонков вроде тебя!
Цепи действительно оказались достаточно длинными, так что Тонгор жадно проглотил похлебку и двумя огромными глотками выпил все дешевое вино. С полным животом ему всегда думалось лучше; и теперь, когда голод был утолен, северянин начал ломать голову над тем, как выкрутиться из создавшегося положения. Его уже сажали в тюрьмы, из которых он успешно выбирался в дюжине городов за время его долгих приключений, так что он знал столько же способов побега.
Первой его мыслью было привалиться к стене, притворившись спящим, а когда тюремщик придет забрать посуду, ударить его нескованными ногами и попытаться отнять ключи.
Тонгор некоторое время обдумывал этот план, но затем отказался от него в пользу другого. Если цепи достаточно длинны для того, чтобы он дотянулся до еды на полу, их хватит для того, чтобы собрать в руке тяжелую петлю, которой можно огреть тюремщика по голове, — это, по крайней мере, стоит попытаться сделать. Тонгору уже приходилось служить на галерах садиста сарка Шембиса, так что больше у него не было желания попадать туда.
Он позвал тюремщика, заявив, что уже поел, и сжал в руке тяжелую петлю железной цепи. Солнце заходило, и луч розового света почти совсем исчез. Камеру постепенно наполняла темнота, так что Тонгор решил, что тюремщик может и не заметить цепи у него в руке. Тонгор снова крикнул… и его острый слух различил приближающийся по коридору звук быстрых легких шагов. В замке лязгнул ключ, и дверь со скрипом открылась. Теперь было так темно, что Тонгор не мог разглядеть лица тюремщика, когда тот входил в камеру. Северянин следил за тем, как темная фигура подходит ближе, его гигантские мускулы напряглись, и он приготовился проломить цепью череп охранника.
— Тонгор?
Северянин едва не вскрикнул от неожиданности.
— Это я… Элд Турмис.
— Горм! Что ты здесь делаешь? Друг его тихо рассмеялся:
— Ты думал, я позволю им отправить своего лучшего товарища на галеры? Вот… я захватил ключ и принес твой меч. Скорее!
Тонгор улыбнулся. Элд Турмис, хотя в нем и текла жидкая турдисская кровь, отчего он, как и все южане, стремился к удобству и спокойствию, был превосходным воином. Он был первым человеком, с которым Тонгор подружился в Турдисе, и сделался его лучшим другом. А сейчас он чуть не проломил ему цепью голову!