Возможно.
— Я не знаю, кому вам надо звонить в Андесе.
— Андес — это человек.
Он набрал номер, и ему ответил некто по фамилии Маскакс, который сказал:
— Андеса нету.
Он попросил передать, что звонил, и поспешил в пиццерию, чтобы вернуться к восьми. Перезвонили без опоздания.
— Гастингс? Я вас три дня застать не могу.
— Я уезжал на Рождество в Нью-Йорк. Навестил сестру.
— Вояж, да? А теперь вам придется совершить еще один.
— Что?
— Мне надо, чтобы вы завтра прилетели в Олбани, там встретимся.
— Зачем?
— Хорошая новость.
— Завтра?
— Мы все оплатим. Рейс дневной, встретимся в аэропорту.
— У меня завтра занятие.
— Отмените.
— А в чем дело?
— Просто хочу, чтобы вы кое на кого посмотрели.
— Чтобы опознать?
— Есть такая мысль.
— Это — хорошая новость?
— Возможно.
— Вы думаете, это они?
— Я ничего не думаю, Тони, пока вы мне не скажете, что думать.
— Как вы их поймали?
— Не могу сказать. Потом скажу.
Тони залихорадило: Рэй, Лу и Турок, лицом к лицу.
— У меня завтра занятие. Важное.
— Что, важнее этого?
— Я узнаю, сможет ли кто-нибудь меня подменить.
— Вот, другое дело. Значит, так. Позвоните в «Ю-Эс-Эйр», зарегистрируйтесь. Билет мы вам заказали. Туда утром, обратно тем же вечером, день на все про все. Я буду на машине и вас встречу. По первому разряду, правда?
Тони Гастингс полетел в Олбани. Он глядел в окошко на гладкое молочное небо и все сильнее боялся. Стюардесса принесла ему имбирного эля и пакетик орешков. Он жевал, мысленно проговаривая идею мести, напоминая себе о том, ради чего все это. Справедливость, воздаяние, поставить точку. Чувство, которого ждал от него Бобби Андес. Он должен быть рад увидеть их в наручниках, посмотреть им в глаза и сказать: «Теперь ваша очередь».
Они тоже будут смотреть ему в глаза. Не этого ли он боится? Попытайся вспомнить. Он так часто прогонял эту сцену, столько раз проигрывал ее, — картина покрылась пятнами, краски поблекли, вкус и острота ощущения выхолостились. Но он летел обратно к этому, к этим самым минутам. Старайся, ты должен вспомнить.
У мужчины через проход была черная борода. Еще на нем был костюм с галстуком, а на колене — блокнот. Если не считать одежды, он был похож на Лу. Сзади сидел мужчина в очках и с портфелем, похожий на Турка. У мужчины в комбинезоне и наушниках на летном поле в Питсбурге было треугольное лицо и зубы не помещались во рту, как у Рэя.
Они будут смотреть на тебя, но чего тебе бояться? Они будут под стражей, под надзором. Бобби Андес о тебе позаботится.
Выходя по «гармошке» из самолета, Тони Гастингс думал, узнает ли он Бобби Андеса.
Бобби Андес помнился ему низким, с большой головой и гладкими лоснящимися щеками с черными перчинками. Он понял, что навстречу ему идет Андес не потому, что узнал его, а потому, что Андес должен был его встречать. Незнакомый, — кроме глаз, — быстро перестал быть незнакомым, Тони вспомнил эти глаза и полные губы, и оказалось, что действительности не соответствует не человек, а его упрощенный портрет в голове у Тони. Еще через несколько секунд, когда они шли по длинным проходам к выходу, упрощенный портрет исчез, не-узнавание улетучилось.
— Мы едем в Эйджекс, — сказал Андес. — Это в двадцати милях. Встреча в два. Не займет и пяти минут. Потом можете лететь домой.
— Вы хотите, чтобы я их опознал?
— Просто скажите, узнаете ли кого-нибудь. Если узнаете, можете написать заявление.
— Все трое у вас?
— Не важно, что у нас. Просто скажите, кого узнаете.
— Как вы их поймали? Отпечатки пальцев?
— Не важно, говорю. После пожалуйста. А пока никак.
Они ехали от города по скоростной двухполосной дороге среди полей. Эйджекс был фабричный городок на реке. Они подъехали к старому кирпичному зданию с бетонными колонами. Поднялись по старой лестнице под немытым окном. В комнате был высокий седой мужчина с изношенным лицом. Бобби Андес представил их.
— Капитан Ванеско, Тони Гастингс.
Капитан Ванеско был вежлив. Они сели за стол.
— Лейтенант Андес рассказал мне о нашем деле, — сказал он. — Вы видите в этих людях угрозу для себя? Есть причина, по которой вы можете не решиться на кого-нибудь из них указать?
Вообще-то… Но Тони постыдился и сказал: