— Ты хочешь сказать, это не мое дело.
— Если только у тебя нет другого дела, о котором ты не говоришь.
Это было за ланчем. Он сказал:
— Я в последнее время раздражительный.
— Я заметила. Сделай одолжение, — сказала она. — Не связывайся с аспиранткой. Не нужно тебе это.
— А что мне нужно?
Какое-то время она на него смотрела. Взгляд стал долгим, это что-то означало. Серьезная, без улыбки, говорила голубыми глазами. Миг — и всё, она уже снова улыбалось своей обычной улыбкой частичного подразумевания, взвешенного соучастия. Он подумал: я что-то упустил. Мне только что сказали, а теперь поздно.
Но он регулярно ходил с нею на ланч в Преподавательский клуб. Ее взгляд, напоминающий и добрый. Он подумал: она мой единственный друг. Она помнила его прежним. Она знала, что он не хочет быть таким, как сейчас. Он смотрел на нее и думал: милая, красивая. И сказал:
— Сегодня четверг.
— И что?
— Ты днем свободна.
— Ну и?
Спагетти наматывались на ее вилку, она не смотрела ему в глаза. Подскок.
— Я могу тебя куда-нибудь свозить?
Рот подставился под спагетти, она стерла томатный соус со своего изящного рта.
— Куда?
— Куда угодно.
— Хорошо.
Ну вот. Они поехали на смотровую площадку над рекой, где были слышны грузовики под обрывом. Любовались видом возле другой машины с парой, любовавшейся видом, и он испытал паровое давление желания, подобного которому не испытывал девять месяцев, даже той ночью в Нью-Йорке.
Он поговорил о парниковом эффекте и глобальном потеплении, о наступающей пустыне под раковым солнцем. Понял, что заболтался. Что ей скучно. Он подумал: я больше не славный человек, и влечение ушло.
Он повез ее домой, думая, пригласит ли она его зайти, но она не пригласила. Она поблагодарила его за вечер, и он не увидел волшебства в ее обыденных глазах. Она пошла к дому, и навстречу ей вышла маленькая девочка.
Он рванул с места так, что завизжали колеса. Резко остановился на светофоре, потом устремился на перекресток. Он что-то чувствовал, что — не знал. Выехал на магистраль, обошел машину впереди, шмыгнул с одной полосы на другую и обратно. Загудел на машину посередине и погонял ее, пока та его не пропустила.
Когда наваждение прошло, он поехал домой и отдохнул в гостиной. Что это было? Лора так и не отпускает его? Кажется, тут другое. Как будто ему нужно совершить некий ритуал, чтобы вернуть Тони Тони. Он вообразил первобытного бога, кровожадное мужское начало.
Над этим образом он рассмеялся, но в смехе не было чувства, и через секунду пришла твердая убежденность в том, что ни за одной его мыслью нет никакого чувства. Он увидел все свое нынешнее поведение на экране, где свет выявлял пустоту. Его дикая езда час назад, демонстрация с целью скрыть то, чего в нем нет. Откровение ширилось, оно охватило прошлое, вплоть до самой катастрофы, и все там было подлог или подделка. Фальшивые, разыгранные чувства. Это его напугало — но не сама пустота, а что будет, если кто-нибудь проведает. Он подумал: об этом никто не должен знать. Это тайна. Ранним вечером в своем доме он поискал свою душу и увидел только белое безразличие под рассчитанными демонстрациями скорби, а когда они надоедали, то раздражения и гнева. Он признавал данные ему скорбью привилегии. Того же, что он всех одурачил, никто не знал. Он был искусственный человек, сфабрикованный из жестов.
Он ходил по дому совершенно свободным. Смутная злоба привела его к столу, где он напечатал такое послание Бобби Андесу:
Хочу сказать, что уже не сомневаюсь — тот, кого я не опознал, был Турок. Надеюсь, что вы не оставляете розыск этих людей. Я обещаю содействовать всяким возможным образом, так как я решительнее, чем когда-либо, настроен привлечь их к ответственности.
5
На следующей странице стоит: «Часть третья». Хорошо. Перемена, с нее уже хватит. Сьюзен Морроу думает, ждет ли Эдвард комплимента за вылезающие из бороды внутренности. А место с парией в тюрбане и козлом-изгоем он, возможно, забыл поправить.
Сколько она еще успеет сегодня прочесть? Она заглядывает вперед, прикидывает. Сейчас мы где-то на полпути, завтра должны закончить. Передохни.
— Рози, в кровать!
Голосок сверху:
— Я в кровати, мама.
Джефри хочет на улицу. Она открывает дверь, выпускает его. Не положено, но уже поздно, никто не узнает. Поосторожнее там, мистер. Она идет на кухню. Перекусить? Колы? На кухне холодно, на улице падает температура. Из кабинета слышатся голоса комедийного телешоу, никто не смотрит, кто-то оставил на весь вечер.