Вывод! Тонька, учи иностранные языки! Печататься надо в журналах, которые читает весь мир! Это и к тебе относится, Лизавета! Напечатаешься в «Nature», и мы с Леопольдом Яновичем будем гордиться знакомством с тобой.
В среду у Ивана Климовича было неважное настроение, которое он принес из дому. А там оно появилось, потому что соседи с верхнего этажа устроили в своей квартире потоп и испортили в комнате Жукова новый навесной потолок. Следствием такого душевного состояния Ивана Климовича стало то, что Елизавете досталось за все «не до» последнего месяца: «не доделала…», «не дописала…», «не дослушала» и даже «не допила чай, а чашку не помыла»! Лизка молча слушала все упреки, но, когда Жуков, продолжая ворчать, повернулся к ней спиной, помахала ему рукой и исчезла! Обнаружив ее отсутствие, Иван Климович коротко вздохнул, развел руками и включил компьютер. Однако не успел он вытащить из архива какого- то иностранного журнала нужную статью, как под рукой у него уже оказалась кружка с ароматным горячим чаем, а рядом — Елизавета с раскрытой рабочей тетрадью и гелевой ручкой наперевес.
За «девятым валом» раздражения Жукова волна пошла тихая, а потом и вовсе в его настроении установился штиль.
Но напуганный Тонька все- таки не рискнул обозначить свое присутствие обычными вопросами и продолжил прятаться за столом Леопольда Яновича и внимательно рассматривать картинки в учебнике по микробиологии.
В четверг Иван Климович позвонил и сказал, что задержится. Тонька осмелел и сразу же пристал к Елизавете с вопросами.
— Лиза, а почему в моих чашках выросли только твои грибы. И как это они в воздухе летают? А где же микробы? Палочки и шарики такие, — спросил Антон, насмотревшийся иллюстраций в книге.
— Во- первых, споры грибов попали в твои чашки вместе с пылью. Частичками земли. Вон с одних твоих сапог сколько частичек земли к нам в комнату попадает, — огрызнулась Курочкина, которая спешила успеть все сделать до прихода своего научного руководителя. Мало ли какое у него будет сегодня настроение.
— Я хорошо сапоги вытираю. Мокрой тряпкой, — обидчиво сказал Тонька.
— Во- вторых, ты манную кашу любишь?
— Люблю.
— А я терпеть не могу. Так вот грибам одна «каша» нравится, а бактериям и коккам — другая. Есть правда такие обжоры, что везде пристроятся поесть на дармовщинку. Но таким я сюрприз приготовила — антибиотик против них в питательную среду добавила. Они от него ножки вытянут, а грибы этим антибиотиком закусят и не поперхнутся.
— А ты можешь для микробов специальную «кашу»… питательную пищу сделать?
— Питательную среду, — поправила его Елизавета. — Еще чего! Мне своей работы, что ли мало?!
— Лиза, — вмешался в разговор Короткевич. — Вы подругу свою попросите. Пусть Антону несколько чашек с мясо- пептонным агаром *даст. Она же там что- то с «кишечной палочкой» делает.
— Маньку попросить? Не даст!
— А Вы скажите, что для меня. Я же ей наш сусло- агар* для каких- то экспериментов давал. А долг платежом красен.
— Для кого- то «красен», а для нее, может, и «зелен», — ответила Курочкина, а, помолчав, прибавила. — Попрошу, только не сегодня.
В пятницу Елизавета обещание свое выполнила и принесла Тоньке три чашки Петри со «студнем», который по цвету почти не отличался от того, на котором росли грибы.
— На, фанат бактерий! И чем тебе грибы не угодили? Они же красивее! И разные такие! Одни в суп идут, другие лекарства делают. Среди них даже хищники есть!
— Ну да, — недоверчиво протянул Тонька.
— Представь. И на крупного зверя охотятся. Гораздо большего, чем они.
— Как змеи?!
— Ну, рот до ушей они растянуть не могут, но плетут из гиф* сети и там запутываются круглые черви, нематоды*. Тогда гриб их парализует токсинами…
— Ядом?
— Вроде этого. Обездвиживает и прорастает внутрь. У червей оболочка — «кожа» — плотная, но гриб в ней дырки делает. А среди нематод этих есть очень опасные для человека. Они у него в животе размножаются, присасываются к стенкам кишечника и питаются кровью. У людей от этого развивается малокровие. Такая болезнь называется «бледная немочь». Ею раньше часто болели шахтеры, которые дышали пыльным воздухом. А нематоды живут в земле.