Гауптман передал приказ солдатам охранной роты, которые несли службу на втором этаже.
Вскоре в кабинете эсэсовца расположились унтерштурмфюрер, гауптман, обер-лейтенант Вирт, начальник полиции лейтенант Ленц. Немцы расселись на стульях, Варвара осталась стоять посреди кабинета.
Эсэсовец взглянул на нее и приказал:
– Говори!
Она подробно, иногда заикаясь, рассказала о приходе людей из леса, о том, как они ждали сожителя и заставляли ее пить самогон. Здесь эта особа соврала не глядя.
– А потом, извините, ничего не помню. Но один из них говорил, что Клинько работает на партизан.
Унтерштурмфюрер начал переводить ее, но не успел закончить. Где-то со стороны Харькова прозвучали взрывы.
– Что это? – Он оборвал речь на полуслове.
Заместитель коменданта встал:
– Я узнаю, герр унтерштурмфюрер.
– Давай, Бруно.
Обер-лейтенант вышел из кабинета и вскоре вернулся бледный как мел.
– Господа, эшелон с бронетранспортерами и солдатами пущен под откос в районе светофора, это в восьми километрах…
Унтерштурмфюрер заорал:
– Как это пущен под откос? Кем?
Заместитель коменданта взглянул на Тернову.
– Значит, говоришь, приходили партизаны?
– Да, герр офицер.
– Ну и что застыли? Поднять охранную роту, отправить в квадраты, прилегающие к месту, где проведена диверсия. Прочесать лес, выслать технику на дороги, – выкрикнул Зигель.
Комендант встал и сказал:
– Я займусь этим.
– Быстрее! Диверсанты не могли далеко уйти, и техники у них быть не может.
Комендант кивнул заместителю, и те рванули на выход.
Унтерштурмфюрер повернулся к начальнику полиции:
– Тебе, лейтенант, оставить в поселке десять человек охраны управы, остальных выслать к грунтовке, идущей в лес, на север. Задача одна: перекрыть партизанам выход к Лухову болоту. Не забыть осмотреть брошенное село.
– Да, герр унтерштурмфюрер.
– И еще, найди мне этого… как его?
– Клинько, герр унтерштурмфюрер.
– Этого Клинько. Живым найди!
– А если он ушел к партизанам?
– Какие к черту партизаны, лейтенант? В районе нет партизанских отрядов. Их во всей области от силы пара-тройка. У нас быть не может. Условия не те, чтобы сформировать полноценный отряд.
– А кто же тогда пустил под откос эшелон?
– Диверсионная группа. Я доводил до вас, что русские провели массовую операцию по забросу в наш тыл нескольких тысяч специально подготовленных диверсантов, сведенных в бригады, отряды. По эшелону действовала небольшая группа. Полусотне вооруженных людей не удалось бы незамеченными подойти к железной дороге.
– Но откуда они узнали?.. Хотя да, Клинько.
– Ты долго будешь болтать?
– Извините. Задачу уяснил, выполняю. – Лейтенант выбежал из кабинета.
Унтерштурмфюрер подошел к трясущейся Терновой.
– Почему ты, баба, не сообщила нам раньше о связи твоего сожителя с партизанами?
– Я даже не догадывалась об этом. Узнала – сразу доложила.
– А чего ты нажралась самогона, как последняя пьяница?
– Так меня партизаны заставляли пить.
– Что, в рот лили?
– Почти так.
– И они пили?
– Пили, герр офицер.
– Странно, обычно эти мерзавцы не прикладываются к спиртному на задании.
– Ну, я не знаю, эти пили не меньше Клинько.
– Тот тоже жрал самогон?
– Он и со службы приходил пьяный, дома добавлял.
Унтерштурмфюрер поморщился и заявил:
– Ты арестована!
Варвара едва не упала в обморок.
– За что, герр офицер?
– Будешь сидеть в камере, пока мы не поймаем Клинько.
– А если не поймаете?
– Тогда ты будешь повешена за пособничество врагу.
– Господи, да за что мне такое? Я же сама пришла!
– Моли Бога, чтобы мы нашли твоего любовника. – Охрана! – крикнул Зигель.
В кабинет зашел полицай, оставшийся в управе.
– Да, герр унтерштурмфюрер?
– Эту бабу в подвал! Никакого насилия не применять, допросов не проводить. Все остальное как для всех. Ты понял меня?
– Так точно, герр унтерштурмфюрер!
– Уводи!
Варвара попыталась упасть в ноги эсэсовцу, но крепкий полицай схватил ее за шиворот и потащил в коридор.
Оставшись один, унтерштурмфюрер присел на стул возле телефона, достал пачку сигарет, закурил. Он обязан был доложить о произошедшем в Харьков, но решил дождаться хотя бы первых результатов поиска советской диверсионной группы, заброшенной в немецкий тыл. В том, что действовала именно она, Зигель нисколько не сомневался.