Уэлш закрыл глаза и откатился в сторону от Стейна, который ничего не сказал в ответ. Потом встал на четвереньки и отполз вправо. Он лежал, закрыв глаза, в окрашенной солнцем темноте, прислушиваясь к разрывам мин, которые продолжали падать каждые пару минут, и повторял про себя одну и ту же фразу: «Собственность! Собственность! Все ради проклятой собственности!» Он изнемогал от жажды, но обе фляги были совершенно пусты. Подумав, он взял третью флягу и, не открывая глаз, сделал один глоток бесценного джина.
Недостаток воды ощущали все. Стейн тоже страдал от жажды, и его фляги были такими же пустыми, как у Уэлша. Но джина у Стейна не было. А сейчас еще надо было переговорить по телефону с подполковником Толлом, что не очень-то ему улыбалось. К тому же теперешнее поведение Уэлша, который отполз от него с такими словами, никак не ободряло его и не внушало уверенности. Он медленно отполз к Файфу с телефоном. Стейн понимал, что этот чокнутый первый сержант, псих он или нет, захотел остаться один и, должно быть, ужасно взвинчен сейчас. После того как помог израненному солдату покончить с собой. К тому же для него все это было очень опасно. Так что его реакция на то, что произошло, совершенно нормальна. Но тем не менее, когда Уэлш открыл глаза, поглядел с таким выражением и сказал такие слова, Стейну показалось, что причина была в том, что он, Стейн, еврей. Он думал, что давно избавился от такого отношения. Много лет назад. Он горестно усмехнулся от этой мысли и от того, что подумал вслед за тем: об этом мерзком, отвратительном, ненавистном англосаксе Толле с его коротко подстриженной белокурой головой, не то молодым, не то старым мальчишеским лицом и сухощавым солдатским телосложением. Толл был выпускником Вест-Пойнта [7] двадцать восьмого года. Всякий раз, когда Стейну приходилось по долгу службы обращаться к этому командующему джентльмену, он уходил от него, вдвойне чувствуя себя евреем.
Стейн жестом приказал Файфу подать телефон. Когда он взял телефон, у него создалось странное впечатление, что рука, да и все его тело так ослабли, так устали, что не в состоянии поднести к уху почти невесомую, маленькую трубку. Он ждал в удивлении. Рука медленно поднялась. Он уже до этого был измотан, а история со смертью Теллы потребовала от него гораздо больше сил, чем он мог себе представить. Как долго это может продолжаться? Долго ли он будет способен видеть, как погибают в муках его люди, подобно Телле, и не утратить способности действовать? Вдруг он впервые страшно испугался, что не сумеет отделаться от этого чувства. Этот страх, соединенный с тяжелым бременем простого физического страха за себя, казался почти невыносимой нагрузкой, но Стейн чувствовал, что откуда-то из глубины он еще способен почерпнуть новый запас энергии.
Стейн свистнул в микрофон и ждал, а вокруг лежали, прижавшись к земле, оставшиеся люди с командного пункта и группка солдат второго и третьего взводов. Они следили за ним, повернув к нему изможденные лица с белыми глазами, в надежде, что он каким-то образом выручит их из беды, освободит от оков и даст возможность жить. Стейн еще нашел в себе силы улыбнуться, взглянув на лица Сторма и поваров, на которых было ясно написано, что они вдоволь насытились своим участием в бою и что, если им удастся выйти из него живыми, они никогда больше не пойдут на такой шаг. Они были не одиноки. Такое же выражение можно было прочитать на лицах Мактея и его писаря.
Стейну не пришлось долго ждать: на другом конце провода сразу послышался ответ. Это был сам подполковник Толл, а не телефонист. Разговор был недолгий, но чуть ли не самый важный для Стейна за всю его жизнь. Да, Толл видел маленькую атаку тремя отделениями и считал ее отличной. Они хорошо закрепились на позиции. Но прежде чем Стейн успел что-нибудь добавить, Толл потребовал объяснения, почему он не продолжает наступление и не развивает успех. В чем дело? Необходимо немедленно послать подкрепление. И что они делают? Толлу видно в бинокль, что они просто лежат за выступом. Надо встать, выйти из-за укрытия и постараться захватить огневые точки.
— Вы, должно быть, не представляете, что здесь происходит, сэр, — терпеливо возразил Стейн. — Нас поливают огнем. Мы понесли тяжелые потери. Я как раз собирался послать подкрепление, но помешал один случай. Перед нами на склоне… — он не запнулся и не проглотил это слово, хотя ему хотелось его проглотить, — ранило в живот одного солдата, и это очень подействовало на людей. Но теперь уже приняты меры, и я намечаю послать подкрепление. — Стейн проглотил слюну. — Прием.
7
Высшее военное училище армии США. Одно из самых привилегированных аристократических высших учебных заведений Соединенных Штатов.