Второй лейтенант, Блейн, проявил инициативу. Оп не испытывал ни зависти, ни ревности, ни страха, ни стремления к самоубийству. Он тоже, как и Уайт, знал свою задачу и обещал Биллу Уайту поддержать и выручить его. Он тоже знал, что за боем наблюдает командир корпуса, и тоже хотел отличиться. Не такой сильный, как его коллега, но обладающий большим воображением, более впечатлительный, он тоже выпрыгнул и подал знак солдатам идти вперед, когда увидел, что двинулся первый взвод. В своем воображении он видел, чем закончится бой: он, Уайт и их солдаты, торжествуя, стоят на разрушенных бункерах, позиция захвачена. Блейн был убит на переднем скате, а не на гребне, как Уайт. Японским стрелкам, все еще невидимым, понадобилось несколько секунд, чтобы открыть огонь, и второй взвод не прошел и двадцати шагов по отлогому склону, как попал под обстрел. Сразу упали девять человек. Двое были убиты, и одним из них был Блейн. Его пощадил пулемет, но выбрали мишенью сразу три стрелка, независимо друг от друга, не зная, что он офицер. Блейн пробежал вперед еще пять метров с тремя пулями, пробившими грудь, и умер не сразу. Он лежал на спине, оцепенелый, будто в полусне, и смотрел на высокие, прекрасные, чистые белые кучевые облака, плывущие, как величавые корабли, по прохладному голубому тропическому небу. Было немного больно дышать. Он смутно понял, что может умереть, и потерял сознание.
Второй взвод только достиг места, где лежали тела двух убитых разведчиков, как на первый взвод стали падать мины. Сначала две, потом одна, потом три сразу, вздымая невероятные фонтаны земли и камней. В воздухе с жужжанием и свистом проносились осколки и камни. Нужен был толчок, чтобы либо изменить направление атаки, либо вовсе ее прекратить. Было сделано и то, и другое. Во втором взводе штаб-сержант Кекк, за которым все следили, после того как упал лейтенант Блейн, вскинул вверх руки с винтовкой и заорал таким голосом, словно кричали хором десять человек: «Ложись! Ложись!» Повторять команду два раза не требовалось. Бегущие люди рассеялись по земле, словно налетел сильный ветер и сдул их, как сухие листья.
В первом взводе, менее счастливом, реакция солдат на падающие мины была неодинаковой. На крайнем правом фланге цепь достигла длинного холмика у подножия правого отрога возвышенности, и несколько человек нырнули в высокую, по пояс, траву, укрывшись от скрыто расположенных над ними пулеметов и найдя защиту от минометов. Находящимся на дальнем левом конце цепи надо было продвинуться гораздо дальше, еще на семьдесят метров, чтобы достичь мертвого пространства под левым хребтом. Тем не менее группа солдат попыталась это сделать. Однако никто не достиг цели. Они были прижаты к земле расположенными наверху пулеметами и залегли, ошеломленные минометным огнем. Постепенно им удалось укрыться от пулеметного огня или попасть в мертвое пространство минометов. Чуть левее центра находилось приданное пулеметное отделение из взвода Калпа, которому Уайт разрешил непосредственно участвовать в атаке то ли по забывчивости, то ли по каким-то туманным тактическим соображениям, ему одному известным. Все пятеро, бежавшие вместе, были сбиты с ног одной и той же миной, ствол, тренога и патронные ящики разлетелись в разные стороны и хлопнулись на землю, но никто из пяти не был ранен. Это обозначило самую дальнюю точку продвижения. На крайнем левом фланге пяти или шести стрелкам удалось найти убежище в заросшей кустарником лощине у подножия высоты 209, которая немного ниже переходила в глубокий овраг, где вчера попали в западню и были разгромлены шестая и седьмая роты. Эти солдаты открыта огонь по двум возвышенностям, хотя не видели никаких целей.
В центре цепи первого взвода не оказалось ни укрытий, ни оврагов, где можно было бы укрыться. Перед тем как их остановили минометы, обессиленные солдаты забежали прямо в опасную низину, которая простреливалась не только продольным огнем с хребтов, но и навесным огнем пулеметов с самой высоты 210. Здесь ничего не оставалось делать, как залечь и искать хоть какое-нибудь укрытие. К счастью, после огневого налета, который прошелся и здесь, и по холмикам, остались воронки от 105 — и 155-миллиметровых снарядов. Солдаты, как могли, укрывались в них.