28 июня или 10 июля по старому стилю адмирал Павел Степанович Нахимов отправился на очередной осмотр укреплений. Надо сказать, что в фортификации адмирал разбирался плохо и его посещения позиций скорее служили для поднятия духа людей, легендарный адмирал, победитель при Синопе с нами, а значит и Севастополь устоит. На это раз его в поездке сопровождали только адъютант, да все то же князь М, сумевший войти в немалое доверие к адмиралу. Питерскому гостю явно нездоровилось, он тяжело простыл накануне, и поэтому зябко кутался в шинель солдатского покроя несмотря на теплую погоду. Впрочем на Малаховом кургане сегодня дул студеный ветер, и такая экипировка была вполне оправдана.
– Знаете князь, а ведь меня в этот день год назад должны были убить! – неожиданно произнес адмирал, что-то разглядывая вдали на французских позициях.
Гость вздрогнул, впервые маска показной учтивости на секунду сползла с его лица, но он быстро справился со своими чувствами, слава богу никто его реакции на шутку Павла Степановича не заметил.
– Это вам господин адмирал цыганка нагадала или предсказатель в городе завелся? – осторожно полюбопытствовал Князь, стараясь не выдать обуревавшего его интереса.
– Ни то ни другое сударь. Письмо я получил, еще до войны. Судя по почерку писал ребенок, возможно девочка. Удивительно, но она оказалась отчасти права, у наших европейских друзей действительно имеются специально выделенные стрелки для уничтожения офицеров противника. Жертвой одного такого "Робин Гуда" и должен был стать ваш покорный слуга.
– Не может быть! И так и не узнали кто авторша письма? Можно было через жандармов попробовать найти.
– Бог с вами князь, зачем? Предупредила и на на том спасибо, все равно я ей не поверил тогда. Убить меня по ее словам должны были прямо тут у этой амбразуры, но любезный наш Тотлебен распорядился углубить траншею на несколько вершков и уменьшил обсервационные щели, теперь мы в недосягаемости от пуль противника.
Пока они мирно под свист пуль франтиеров беседовали, адъютант в стороне раскуривал трубку, он недавно пристрастился к табаку и не желал досаждать "зельем" адмиралу. Нахимов с князем разглядывали позиции противника поочередно в знаменитую адмиральскую подзорную трубу, своей оптики гость сегодня по неизвестной причине не взял. Пронзительно взвизгнув очередная пуля ударил в бруствер рядом со смотровой щелью, совсем близко…
– Ох ты горе то какое! Опять галлы мне зрительную трубу уничтожили! – вздохнул устало адмирал.
– Не волнуйтесь Павел Степанович, случайно получилось, я вздрогнул с непривычки и рука дернулась…
– Да черт с ней со стекляшкой, у меня благодаря адмиралтейству целый запас! – и обращаясь к адъютанту адмирал добавил, – Голубчик да хватит вам кадить этой гадостью, не иначе на ваш дым французы и целятся. Потрудитесь сходить до командира батареи Керна за новой зрительной трубой.
Адьютант убежал исполнять поручение и возле амбразуры теперь остались только двое: адмирал и его новый знакомый. Никто и ничто теперь не мешало их приватной беседе.
– Стоит ли Павел Степанович гонять его за трубой? – возразил князь М.
– Да уж нет мой сударь, что-то они там затевают не могу никак понять? – адмирал продолжил всматриваться в отдаленные позиции.
Он не сразу заметил, что князь бесшумно отступил на шаг и теперь находиться сбоку и немного впереди, холеная рука заложена за борт шинели. Со стороны французских окопов снова захлопали выстрелы и тут князь вдруг отскочил еще на шаг в сторону и в руке его появился какой-то предмет… Это последнее, что увидел в своей жизни боковым зрением Павел Степанович, на секунду оторвавшись от наблюдения за противником. В его голове словно взорвался фугас, красная вспышка и темнота безмолвия поглотила последние мысли.
– Адмирала убили-и-и-и!!! А-а-а!!! – пронеслось над Малаховым курганом, у каждого кто услышал этот крик кровь застыла в жилах. Десятки оказавшихся поблизости людей кинулись к злосчастной амбразуре наблюдательного пункта, где на руках у безутешного князя М умирал Нахимов.
Сделав перевязку, его понесли на простых солдатских носилках в Аполлонову балку, а отсюда отправили в паровой шлюпке на Северную сторону. Всю дорогу он глядел в синее небо и что-то шептал. В госпитальном бараке вновь лишился чувств. Нечего и говорить о том, что у постели тяжелораненого собрались все врачи гарнизона. На следующий день страдальцу стало как будто лучше. Он шевелился, рукой дотрагивался до повязки на голове. Ему в этом препятствовали. "Эх, Боже мой, что за вздор… князь…!" – произнес Павел Степанович. То были единственные слова, разобранные окружающими. 30-го июня утром адмирала Нахимова не стало.