— Ты же тысячи людей убьешь, — возражает он. — Это блеф. Полметра, и то в лучшем случае… — Митч пытается перейти в нематериальное состояние, чтобы вырватьсяиз хватки Чэна. Ничего не выходит. Внезапно его охватывает моментальный, неподдельный страх за свою жизнь.
Бросившись вперед, он тащит Чэна за собой и впечатывает его в стену — там, где к ней примыкает бар. Чэн на мгновение дезориентирован от удара в затылок, но затем начинается потасовка, и он быстрым движением заключает Митча в рудиментарный шейный захват. Митч пинком отталкивается от стены, но к этому моменту свет достигает такой яркости, что ни из них уже не видит происходящего, и в итоге оба спотыкаются об армированный табурет. Они с силой ударяются о пол, и Чэн по большей части оказывается сверху. Митч приходит в себя чуть раньше и пытается выбраться из-под Чэна, между делом впечатавшись головой в бар. На мгновение ему удается полностью высвободиться из хватки противника. В это мгновение кубик взрывается во вспышке света.
Когда к людям в баре возвращается зрение, на месте, где стоял Чэн, остается лишь метровый круг обгоревшего дощатого пола.
Митч же по-прежнему стоит на своем месте, всего в нескольких сантиметрах от зоны поражения.
Потерянное время
Проблема вполне реальна.
Тюрьма, в которую заключена Алеф, абсолютно неприступна и изолирована во всех — общеизвестных и не очень — пространственных измерениях, и каждый раз, когда кто-то находит и испытывает новый путь наружу, вокруг вселенной воздвигаются новые, более узкие стены, призванные его перекрыть. В какой-то момент времени стен еще не было, но сейчас выход перекрыт и с той стороны — никаких путешествий во времени, никаких замкнутых времениподобных кривых, ни единой возможности сбежать через сингулярность, стоящую у истоков Вселенной.
Однажды наступит и противоположный момент, когда стены прекратят свое существование. Рано или поздно вселенная достигнет состояния полной энтропии, точки Омега, которую невозможно оттягивать до бесконечности, располагая лишь ограниченным количеством энергии, и за которой существование хоть сколько-нибудь сложной материи попросту невозможно. Точки, за которой во вселенной Алеф прекратится любая разумная — космическая или иная — жизнь; когда необходимость в стенах исчезнет, и Стерегущий Бог, выполнив возложенную на него задачу, исчезнет из этого мира.
Именно к этой точке, цепляясь за свой осмиевый кубик, мчится Чэн, которого бурлящий временной поток швыряет и тянет за собой подобно пустой резиновой лодке. Прежде, чем Стерегущий Бог успевает понять, что именно он задумал, и вырвать «темпоральную приостановку стоячей волны» из конфигурации Алеф, Чэн разгоняется до скорости свыше восьми тысяч пятисот лет в секунду. Пока временной поток испаряется, Чэн успевает проплыть по инерции еще десяток лет и, наконец, возвращается в реальный мир, совершая жесткую посадку в шестинедельном интервале из жизни Лондона конца двести тридцатого века. Удар приводит к катастрофическим последствиям, однако накопление радиации и вибраций за предшествующее время указывает на то, что город был эвакуирован задолго до приземления Чэна. Он оказывается посреди города столь же древнего и многоэтажного, что и любой из городов этой эпохи, и как будто состоящего из стометровых небоскребов, чередующихся с исполинскими секвойями; оба типа структур переплетаются друг с другом, соревнуясь за небесный простор.
Когда все утихает, Чэна, изможденного, но живого, извлекают из зоны поражения. Местные общаются с ним на замысловатых диалектах совершенно чуждых Чэну языков, на которых сам он не говорит, но довольно быстро осознает, что может просто заглянуть в их головы, достав все необходимые ему комбинации слов и идей. Наибольшую сложность составляет произнесение незнакомых слогов. Его первые попытки сродни уровню «заблудившегося туриста с книгой-разговорником», но после того, как он проводит за этим занятием целую неделю, не отвлекаясь на другие дела, все его языковые трудности сводятся к необычному акценту и склонности запинаться на имплозивных согласных.
Путешествовать по Земле будущего не так просто. Несмотря на колоссальные масштабы уцелевших древних дорог и железнодорожной инфраструктуры, вплоть до протянувшегося через север Атлантического океана герметичного подводного туннеля для поездов на магнитной подушке, их исправность варьируется от «неплохой» до «кошмарной» в зависимости от рельефа местности и близости к цивилизации. Североатлантическая Переправа разрушена в десятках мест. Современное человечество, судя по всему, не так давно вышло из каменного века и до сих пор привязано к тому, что Чэн называет наивным представлением о происхождении мира и его чудес. У них есть понятие о здоровье машин и машинных душах. В транспортной инфраструктуре они видят систему кровообращения живой планеты. Почти на каждом перекрестке можно встретить известные и малозначимые памятники, посвященные одному из ангелов-хранителей путешествий, Богу Рыночной Площади, Богу Старой Автострады A20, Богу Затопленного Евротоннеля (Терминал Кокель). Многие из памятников сопровождаются мемориалами, а под некоторыми возлежат сожженные подношения; всякий раз, когда Чэн пересаживается с одного мутантного транспортного средства на другое, или пересекает границы суверенных территорий, ему приходится иметь дело как минимум с двумя пунктами из: благословения, заклинания и платы за проезд.