Собирать информацию, для сравнения, довольно легко; так легко, что даже становится не по себе. Чэн сознательно пытается сдерживаться, однако альтернатива лишь одна — захлебнуться в абсолютно чуждом для него мире. Простого вопроса «Почему?» уже достаточно, чтобы правильный ответ выкристаллизовался в голове собеседника — так быстро, что Чэн зачастую теряет интерес и перестает прислушиваться к чрезмерно упрощенным, неверным, а то и простолживым словесным объяснениям. Несмотря на это, ему приходится затратить немыслимое количество времени в попытках раскрыть какую бы то ни было правду насчет обстоятельств, которые привели человеческую расу к ее теперешнему состоянию. Это слепое пятно истории, и в его силах лишь обследовать его края.
След ведет на юг.
Все это — результат катастрофического просчета.
Он надеялся захватить Калруса с собой и очертя голову протаранить им дальнюю стену временного потока. В процессе Калрус будет раздавлен, и его буквально просеет за пределы нашего пространства-времени, в то время как сам Чэн вместе с остальным человечеством останется внутри. Со смертью Калруса Стерегущему Богу станет незачем поддерживать свое существование, стены рухнут, и человечество сможет в одиночку продолжить свой путь к заслуженному будущему. Чэн рассчитывал, что Стерегущий Бог будет к этому готов и успеет вмешаться уже в первый год его путешествия.
Но он так и не захватил с собой Калруса, что заметно уменьшило опасность, которую представляла его попытка побега. В итоге Бог среагировал лишь спустя десятки тысяч лет. Чэн знает, что где-то в будущем над Землей до сих пор нависает временнáя стена, но разделяющее их время может исчисляться как часами, так и десятками лет. Однако беглый взгляд на (неожиданно беззвездное) небо, дает понять, что десятков лет в его распоряжении, по всей видимости, нет.
И вот, направляясь к границам эмпирейских территорий и встречая по пути более компетентных астрономов и теологов, он, наконец, узнает правду: Солнечная система отделена от остальной Вселенной; Ул реален; Ул все еще жив.
Он ошибался.
|[A]|—
Митч ударяется об ограждение. Ему удается схватиться за перила. Он висит на высоте ста метров над бездной из замерзших, спутанных друг с другом деталей машин и разломанных булыжников. Помост покрыт льдом, и за него почти невозможно ухватиться.
— Она была агентом Стерегущего Бога, — гремит голос Чэна где-то высоко над головой Митча. Чэн парит в воздухе, излучая позаимствованные свет и тепло, чтобы избавиться от отработанной энергии. — Поэтому ты уничтожил ее разум, а затем сам же воссоздал его с нуля, чтобы она целую вечность тебе прислуживала, а потом покончила с собой ради твоей победы в войне. Каких высот мы могли бы достичь? Спустя двадцать тысяч лет?
— Я никогда не был твоим Врагом, — кричит в ответ Митч. — Ты совершил ошибку. Разве можно спорить с той штуковиной в небе? Если бы я вас не спас, она бы уничтожила всю вашу расу. Я спас ваш мир от него самого! Дюжину раз!
— Ты спас самого себя! И вряд ли осознаешь масштаб того, что мы потеряли! Мы могли колонизировать звезды. Мы могли обогнуть целую Вселенную. А ведь это лишь первый ярус всей Структуры. Но шанс на спасение у нас забрали сразу же, как только мы узнали о его существовании — прежде, чем мы успели оценить масштаб его значимости, прежде, чем у нас появилась возможность осознать колоссальный грабеж, который происходил прямо у нас на глазах. Мы должны были жить вечно, но дверь к несчетной бесконечности загробных жизней оказалась закрытой — и все из-за одного-единственного глупого, мелочного создания, которое сочло нас приемлемым расходным материалом.