Но… это был самый приятный в моей жизни поцелуй из-за своей очаровательной простоты и какой-то чистоты, словно первая любовь. Да, как первая любовь, когда даже поцелуй кажется чистым и лишённым чего-то пошлого.
Несколько секунд мы простояли, соприкасаясь губами и носами: я, немного ошарашенно смотря на неё, а она — жмурясь, будто ей светит солнце. Но вот сделала шаг от меня вся красная с невинной улыбкой, и сказала:
— Чтоб вы не забыли, Эрнест. Считайте напоминанием.
— Я… бы и так не забыл, но теперь точно не забуду.
На моём лице, наверное, была самая глупая улыбка.
Мария же хихикнула, озорно показала язык и закрыла дверь.
Чёрт… это было… нечто…
Я развернулся и медленным шагом направился вниз, переваривая всё произошедшее. Для меня нечто подобное было чем-то новеньким, если честно. Да, я целовался, но сейчас было что-то иное, более воздушное, лёгкое, будто внутри сам вес души исчез, и она стала такой же чистой и воздушной, как пух.
Последние ступеньки я уже перепрыгивал, будто горный козёл, чувствуя, что могу вот-вот взлететь, если захочу. Мне с трудом удалось не идти в припрыжку по улице, когда я вышел из подъезда. Так как эта территория принадлежала Верхнему городу, сюда не могли въехать мои люди, а значит, несколько кварталов я мог идти сам по себе, наслаждаясь удачно погодкой и обществом собственных чувств, которые мне оказались в новинку.
По этой причине у меня было время прийти в себя и привести внешний вид в порядок перед тем, как сесть в чёрные джипы моих обалдуев-шпионов, что ждали меня уже на нашей территории. Не говоря ни слова, но на всякий случай оглянувшись на предмет преследования, я сел на заднее сидение той, что стояла во главе. И не ошибся — там сидел Джек с каким-то парнем.
— Привет, Мясник. А мы вот… тебя забрать приехали, чтоб ты на такси не ездил, — осторожно начал Джек.
— Очень любезно с твоей стороны, Гурман. Поехали к штабу.
— Ага. Слышал? — толкнул он локтём товарища. — Поехали к штабу.
— Да слышу, слышу…
Всю дорогу мы ни о чём не говорили, но я ловил себя на мысли, что не могу избавиться от улыбки. Через две недели, ровно через две недели мы сможем ещё куда-нибудь сходить.
***
— Приём, тройка базе. Так, мы на месте, приём.
Голос пробивался сквозь помехи. Несильные, его вполне можно было разобрать.
— Это база, видите цель? Приём.
— Цель… нет, не видим, приём.
— Как это не видите?
— Так не видим, приём.
— Тройка, вы на месте? Приём.
— Тройка базе, мы на месте, улица та, приём.
— Как вы можете не видеть цель? Большой четырёхэтажный дом без окон, красный. Приём.
Я слушал эти радиопереговоры, сидя в штабе вместе с остальным руководством операции, на которую мы отправили ребят. Конечно, можно и наёмников отправить, но пора бы уже и нашим тренироваться. А где тренироваться, как не на реальном задании?
И теперь, как я понимаю, стоя на нужной улице, наша команда в упор не видела цель.
— Приём, база тройке, назовите улицу, на которой стоите, — взял я рацию в руки.
— Приём, улица — Пологая тридцать два А, приём.
Я посмотрел на сидящих рядом Фею, Сэндмэна и Джека. Да, вот такая небольшая командная группа у нас.
— Улица та, — сказал я. — Почему не видят?
— Дай-ка, — Фея взяла рацию себе. — Это база, как слышите? Приём.
— Это тройка, слышим нормально, приём.
— Что вы видите? Приём.
— Два четырёхэтажных красных без окон здания. И оба помечены как Пологая тридцать два А, как поняли? Приём.
— Два Пологая тридцать два А?
— Да.
— Это прямо как вариант с двумя стульями, — заметил Джек. — На какой сядем?
— Сейчас посмотрим, — ответил я и вновь взял рацию. — Это база, Барбоса к рации, приём.
— Приняли, одну секунду, приём, — и буквально сразу:
— Это Барбос, приём.
— Можете определить, какое здание наше? Приём.
— Оба копии друг друга. Чёрт скажешь, какое наше. Мы можем нарваться на неприятности, если будем чистить оба, приём.
— Так, ждите дальнейших указаний и не высовывайтесь, конец связи.
Я отложил рацию и схватился за телефон. С ума сойти, первое задание, и такой прокол — не можем понять, в какое здание ломиться. Теперь надо звонить нашей новой подруге по цеху, которую бы я по возможности отправил на тот свет. Слишком непредсказуема и опасна эта дура.
— Мой девственник звонит сам, — раздался чересчур томный заигрывающий голос. — Ты уже решился?
Хотелось выматериться и бросить трубку.
— Если только умереть таким.
— Не надо так, колокольчик, не разбивай мне сердце и чрево.