Воспоминания шелестели страницами. В этом дворе скрипели по снегу их с Ликой шаги, когда Тамара приезжала на прошлый Новый год. На этих качелях на детской площадке Тамара качала девушку. Много, много всего здесь было, но это относилось к другой Лике – не той, которая сказала ей: «Уходи, а то полицию вызову».
И надо же было такому случиться, что Лика как раз выходила из подъезда, разговаривая с кем-то по телефону! Тамара замерла, всматриваясь в знакомое, но уже до грусти чужое лицо. Не окликнула по имени, не позвала, просто смотрела и слушала своё сердце. Что-то светлое ещё жило в нём – былая нежность, а точнее, ностальгия по нежности, воспоминание о ней. Не осталось ни злости, ни обиды: всё смыла музыка тонких линий и мудрое, настоящее, родное тепло Незнакомки. Серые глаза вчерашнего дня смотрели в небо чуть более светлого оттенка, чем они сами. Тамаре уже ничего не хотелось этому дню сказать.
Лика, заметив Тамару, на миг остолбенела, и её взгляд опять стал пустым и чужим, испуганным. Не говоря ни слова, она быстро-быстро припустила по пешеходной дорожке вдоль дома – только каблучки по снегу поскрипывали. Тамара не стала ни догонять, ни окликать её, лишь проводила взглядом до поворота, а потом развернулась и пошла в сторону вокзала, чтобы успеть как раз к посадке.
Вернувшись домой, она первым делом затеяла уборку. Её холостяцкая квартира показалась ей неуютной, неряшливой – какой-то мужской, что ли. Потом она привела и саму себя в порядок – зашла наконец в парикмахерскую. Ножницы щёлкали над ухом, и на накидку падали десятисантиметровые пряди. Машинка чуть пощекотала шею. Из салона Тамара вышла обновлённая, с аккуратной короткой стрижкой вместо «заброшенного сада» на голове. Само собой, разобралась с проблемами и бросилась в работу: деньги были на исходе. Между заказами она понемногу осуществляла свою задумку – писала маслом портрет Лены на мятой постели. Незнакомка была обнажённая и прекрасная, полная чуть усталой, разморённой неги после долгой ночи любви. Вся её поза воплощала собой сладострастный соблазн, но прозрачные, хрустально-звёздные глаза при этом оставались ясными и невинными, сочетая несочетаемое: бесстыдство и чистоту, раскрепощённость и скромность, чувственность и целомудрие. Карандашный рисунок в качестве опоры почти не понадобился: Тамара и так прекрасно видела образ Незнакомки перед мысленным взглядом – в мельчайших деталях, под любым углом, с любой стороны. Лена жила, дышала, говорила, двигалась в её воображении, послушно принимая позу, нужную художнице.
Режим Тамары как-то сам собой незаметно сдвинулся в сторону «жаворонков»; она сама толком не могла припомнить, как это у неё получилось. Наверно, не выспавшись однажды, она не стала ложиться днём, дотерпела до вечера и уснула рано. А потом вскочила в полпятого утра, удивляясь самой себе. Работать в утренней тишине ей даже понравилось. Одним таким тёмным зимним утром, позёвывая и прихлёбывая кофе, Тамара открыла электронную почту и нашла письмо от Лики.
«Привет, Тома. Я знаю, что в твоих глазах выгляжу паршиво, и оправдываться не буду. Я капитально накосячила, запуталась и не находила сил выпутаться. Мне не хватило смелости всё объяснить сразу, потому что нелегко расписываться в собственной трусости. Ты настаивала, чтоб мы съехались и стали жить вместе, а я поняла, что такая жизнь – не для меня. Ты знаешь, как наше общество относится к этому. Это первое. А второе – мои близкие не поняли и не приняли бы нас, я это знаю точно. Я не смогла бы порвать отношения с семьёй. Это не мой путь, я не готова по нему идти. Не знаю, зачем я тебе всё это пишу... Ни мне, ни тебе не станет легче от этого, но у меня было чувство чего-то незавершённого, неправильного. Потому и написала тебе. Прости, что причинила боль. Искренне желаю, чтобы у тебя всё наладилось».
Рука Тамары машинально щупала стол в поисках пачки сигарет, которой не было. Вспомнив, что бросает, она плюнула, выплеснула остывший кофе и сделала новый, покрепче. Это письмо тронуло заживающую рану, но уже не сильно и не больно. Тамара перевела дух у окна, глядя в зимний мрак, и незримое присутствие Незнакомки ободряло её, грело и окрыляло. «Спасибо тебе, – улыбалась Тамара, прислонившись лбом к стеклу. – Спасибо, что ты есть у меня».
Кофейная пауза помогла ей собраться с мыслями и расставить чувства по полочкам. Пальцы сами рвались к клавиатуре, чтоб напечатать ответ, но Тамара натянула мысленные поводья, сказала себе «тпру» и отложила это. У неё было очень много работы.