— Ничего, это несложно, — весело отмахнулась Ани — этим светлым прозрачным утром ей совсем не хотелось думать ни о начинавшихся в эту минуту важных переговорах, ни о прошлом вечере, полном неловкости и тревоги, ни даже о собственном страхе перед будущим.
У ног королевы крутился большой черный пес — она понятия не имела, как ведьмаку удалось протащить его с собой на саммит. Зверюга обнюхала ладонь Анаис и тут же попыталась, встав на задние лапы, лизнуть ее в лицо, но Ламберт осадил пса.
— Лео, побольше почтения! — заявил ведьмак весомо, — перед тобой сама королева Темерии!
Но Ани, смеясь, потрепала собаку по лохматой макушке. Этот молодой потомок прежней любимицы Ламберта Клюквы мало походил на свою знаменитую мать — он был мощнее, больше, с длинной темной шерстью, но вышколил и воспитал его ведьмак ничуть не хуже покойной любимицы. До самых городских ворот, через которые спутников пропустили беспрекословно, Лео важно семенил рядом с хозяином, не сделав даже попытки вырваться вперед. И только когда они ступили на широкую лесную тропу, пес, оглянувшись на Ламберта и получив выразительный кивок в ответ, понесся вперед, сбивая по пути снег с низких ветвей.
С тех пор, как по ее просьбе Ламберт перебрался в Нильфгаард, виделись они с Ани очень редко. Ведьмак преданно служил юной Императрице, а в свободное время тренировал младшего брата Фергуса Риэра, и, конечно, не мог выбираться в Темерию, чтобы поохотиться с Анаис, как раньше. Королеве и ведьмаку приходилось встречаться урывками, но всякий раз, увидевшись с Ламбертом, Ани казалось, что не было никакой разлуки — они могли начать разговор так, словно прервали его лишь накануне, и сейчас именно так и произошло.
Ламберт, привыкший ходить по лесу быстро и бесшумно, шел неторопливо, подстраиваясь под отяжелевший шаг Анаис, и Лео то и дело выныривал из-под низких ветвей, чтобы проверить, не отстал ли хозяин совсем безнадежно. Королева, хоть и досадовала на то, что не могла двигаться так же легко, как обычно, была все же благодарна спутнику, что ничем, кроме скорости, он не показывал своего беспокойства ее положением, не бросал на нее обеспокоенные взгляды, не рвался поддержать под руку, если приходилось обходить сваленные на тропе ветви, и не спрашивал поминутно, не устала ли она, как делали отец и Виктор.
В лесу дышалось легко. Анаис, следуя за Ламбертом, чувствовала, как из тела ее постепенно уходили ставшие привычными тяжесть и усталость, от которых в стенах Вызимского дворца она никак не могла избавиться, сколько ни спи. Даже подъем на небольшой пригорок, с которого открывался вид на долину Понтара, королева преодолела, почти совсем не запыхавшись.
Сперва они говорили, не выбирая тем, о пустых приятных вещах — о внезапном потеплении после ледяного морозного декабря, о праздновании Йуле, о том, как Ламберт учил Лео выполнять разные трюки — и только через час прогулки ведьмак, немного помявшись спросил:
— Ну… и как поживает Кейра?
Анаис покосилась на спутника. Она знала, что за последние годы супруги стали друг другу почти чужими. Кейра, полностью посвятившая себя ректорству в Вызимском университете и игравшая не последнюю роль в делах Ложи Чародеек, казалось, вообще мало замечала старых знакомых. Даже о беременности своей бывшей подопечной она узнала вместе со всем темерским народом, и, хоть и предложила Ани свою помощь, особого интереса не проявила. С Ламбертом чародейка встречалась от случая к случаю, и, видимо, сейчас эти свидания вовсе сошли на нет.
— Работает, — пожала плечами Анаис, — лично выбирает выпускниц Аретузы, чтобы они служили мне, и занимается делами Академии. Я вижу ее только на официальных встречах и приемах во дворце.
— Понятно, — откликнулся Ламберт и неловко замолчал. Он огляделся по сторонам и кивнул в сторону большого поваленного дерева у самой кромки невысокого обрыва над рекой. — Присядем? Я что-то притомился, — это была бесстыдная ложь, но Ани не стала уличать в ней спутника — Ламберт явно ни на мгновение не забывал, что спутница его была глубоко беременна, и теперь решил скрыть заботу под этим неуклюжим враньем. Королева и сама чувствовала, что устала и начинала задыхаться, несмотря на черепашью скорость ходьбы. Она великодушно кивнула, и Ламберт, прежде, чем позволить ей сесть, стащил с себя куртку и расстелил ее на стволе.
Анаис устроилась, вытянув ноги и прислонившись начинавшей ныть спиной к толстой ветви, стараясь не морщиться. Ламберт сел рядом, а явившийся из белоснежной чащи Лео улегся у его ног. Ведьмак потрепал пса между ушами, не глядя на спутницу, словно не знал, как продолжить разговор. Ани ждала.
— Риэр уехал в Каэр Морхен, — вдруг сообщил ведьмак почти равнодушно, словно говорил о том, что собирался съесть на ужин немного кроличьего рагу.
— И ты его отпустил? — удивленно спросила Анаис, — я думала, ты специально ничего ему не рассказывал о своем житье-бытье в крепости, как мне, чтобы не искушать паренька.
— Не рассказывал, — подтвердил Ламберт, — но нашлись другие доброхоты. И Риэр, едва представилась возможность и выдался достойный повод, свалил, только я его и видел.
— Ну ведь ты всему его научил, — осторожно заметила Ани, — не бойся — после твоих уроков он не пропадет.
— Я знаю, — все еще не глядя на нее, кивнул Ламберт, — просто я… как бы это сказать… привык к пареньку. Он, конечно, тот еще дуболом, и мечом махает лучше, чем соображает. Но без него в Нильфгаарде мне стало совсем тошно…- ведьмак мельком глянул на спутницу, — не то, чтобы мне не нравилось служить Лее, но…
— Я понимаю, — перебила его Анаис, — Лея — Императрица, и найти с ней общие темы может разве что Гусик. Куда нам до нее.
Ламберт фыркнул.
— Да к тому же, Старый Катакан запретил мне открывать рот в ее присутствии, — напомнил он, — видимо, боялся, что из детки вырастет такой же старый матрос, как ты.
— Иди нахуй, Ламберт, — от души пожелала ему Анаис и рассмеялась, но тут же снова стала серьезной, — я тут подумала…- начала она снова, — Лея ведь уже взрослая, и защита ведьмака, когда ей присягнули все рыцари Империи, моей дочери больше не нужна. А вот ему…- она мягко опустила ладонь на скрытый под складками шерстяного плаща живот. Ламберт проследил за ее рукой и усмехнулся.
— Хочешь снова сделать меня нянькой для своего отпрыска? — спросил он с вызовом, и Анаис серьезно кивнула.
— Может, ты слышал, что я собираюсь объявить о намерении Темерии выйти из состава Нильфгаарда? — произнесла она, и взгляд Ламберта мгновенно стал цепким и прямым, — и наследнику трона понадобится надежный защитник. И друг — такой же, какой появился у меня, когда был мне так нужен.
— Ты серьезно? — немного помолчав, уточнил Ламберт, — что на это скажет Старик Катакан?
— Плевать мне! — с неожиданной злостью ответила Анаис, неловко выпрямившись — поясница ответила тупой тягучей болью, и королева, поморщившись, заговорила спокойней, — ты не слышал? Темерия будет свободна — и мнение Старого Катакана, который все никак кони не двинет, меня больше не волнует. И не то чтобы ты так уж сблизился с Леей — она не станет возражать против твоего отъезда.
— Да и в конце концов, — подхватил Ламберт, — ведьмак я или сраный рыцарь в крылатом шлеме? Я и служил им только потому, что ты мне приказала.
— Я не приказывала, — напомнила Ани, — я просила. И прошу снова — возвращайся в Вызиму. Ты нужен моему наследнику — и мне. — она, вдруг почувствовав, как к горлу снова подкатил знакомый комок, опустила глаза, — друзей в столице у меня совсем не осталось.
Ламберт придвинулся к королеве ближе, обнял ее за плечо, и Анаис, тихо всхлипнув, прижалась к нему, как маленькая девочка.
— Ну раз ты так просишь, — снисходительно сказал ведьмак тоном лавочника, торговавшегося с упрямым покупателем несколько часов кряду, — так и быть — может, хорошим манерам я твоего ребенка и не научу, но кое-чего полезного он от меня узнать сможет.
В город спутники вернулись, когда уже начинало смеркаться. Ламберт проводил Анаис до дома, помог ей, почти совсем обессиленной долгой прогулкой, раздеться и уложил в постель. Королева хотела сказать ему на прощание что-то еще — непременно очень значительное, понятное только им двоим, но сон сморил ее, и последним, что почувствовала Анаис, проваливаясь в теплое забытье, была твердая шершавая рука ведьмака, ласково коснувшаяся ее щеки.