Шани жила в небольшом доме в том районе столицы, где располагались жилища почти всех преподавателей Университета, и, едва переступив порог, Иорвет почувствовал, что словно перенесся на пятнадцать лет назад в Оксенфурт. С самой прихожей дом профессора почти не отличался от того, где эльф проводил долгие зимние вечера за неспешными беседами, которые никто, кроме Шани, не смог бы разделить. Здесь даже пахло точно так же — неуловимый аромат целебных трав, казалось, впитался в стены, хотя, насколько Иорвету было известно, Шани больше не практиковала, полностью посвятив себя науке и преподаванию.
Хозяйка проводила его в маленькую уютную кухню, совсем неподходящую для кого-то столь знаменитого, как она. Но известность и успехи в исследованиях, народное признание и королевские почести, казалось, ничуть не повлияли на манеры Шани и ее приветливое гостеприимство. Она быстро развела огонь в маленькой кирпичной плите и поставила на нее пузатый медный чайник, вытащила красивые расписные чашки, явно хранимые для особых гостей, разложила пирожные на широкой белой тарелке и наконец уселась напротив Иорвета.
— У вас прекрасный дом, — совершенно искренне заметил эльф, поглядывая на ближайшее к нему пирожное с неожиданным интересом — до сих пор, занятый своими поисками, он едва ли обращал внимание на то, что ел, совсем не получая удовольствие от пищи, лишь поддерживая силы.
— Спасибо, — улыбнулась Шани, — но, думаю, вы лукавите. Наверно, мой дом мог бы целиком уместиться в одной гостиной вашего замка.
— Размер комнат не делает жилище уютным, — ответил Иорвет, изогнув бровь, — и, чтобы убедиться в этом, достаточно посетить королевский дворец. Ума не приложу, как Виктор ухитряется жить и оставаться в твердом рассудке среди всего этого алого бархата и мрачных портретов тех, кто ему даже не родня.
Шани смеялась легко, и, казалось, ей могла прийтись по душе любая, даже самая плоская шутка, но фальши в ее веселье Иорвет не расслышал. То, что для иных могло показаться пустой светской беседой между теми, кто с трудом подбирал новые темы для разговора, для нее было по-настоящему занимательным и важным. Шани готова была выслушать собеседника и попытаться помочь ему — и неважно, пришел ли тот пожаловаться на головную боль или просто поболтать ни о чем. Язвить и ерничать, как Иорвет делал обычно, при профессоре совершенно не хотелось.
— Как поживает ваш сын? — меж тем, спросила она, — ему ведь уже четырнадцать, подумать только!
— Да, ему четырнадцать, — кивнул эльф, — но, хоть он и вошел в возраст, ветра в его голове меньше не стало. Весной мы с Верноном планируем отдать его в Бан Ард на обучение. Может, тамошние чародеи смогут с ним совладать.
— Я и не знала, что у мальчика есть магические способности, — всплеснула руками Шани, — хотя, вспоминая Иана… — она вдруг неловко замолчала, и Иорвет сообразил, что собеседница до сих пор была уверена, что его старший сын давно умер. Эльф поспешил спасти женщину от неловкости.
— А что же Юлиан? — спросил он, — он, полагаю, в Нильфгаарде с отцом?
На короткое мгновение Иорвету неожиданно показалось, что женщина готова была вот-вот расплакаться, словно Юлиан разделил судьбу несчастного Иана, а эльфу об этом сообщить забыли. Но Шани быстро взяла себя в руки, хотя на этот раз ее улыбка получилась вымученной и какой-то смазанной.
— Нет, Юлиан не в Нильфгаарде, — ответила она, — мой сын… путешествует вместе со своим другом. И я не знаю, когда он вернется.
Продолжать этот разговор было опасно — Иорвет понял, что под простым незамысловатым и слишком размытым словом «путешествует» скрывалось нечто большее и куда более пугающее, чем просто поездка в соседнюю страну или увеселительный поход в компании верного приятеля. Уточнять было бы невежливо, но Шани выглядела так, словно сама готова была обо всем рассказать собеседнику, пусть теперь они и были далеко не так близки, как раньше.
Но их беседу прервали легкие шаги в коридоре, и через мгновение в кухне появился муж Шани. Эренваль, с которым Иорвет виделся еще реже, чем с его супругой, за прошедшие годы ожидаемо совсем не изменился. Даже растерянное выражение его лица, когда он заметил нежданного гостя за столом, осталось прежним. Господин посол застыл на пороге, и Шани поднялась ему навстречу.
— Простите, — знакомым чопорным тоном выдал Эренваль, — я не знал, что у нас гости.
Женщина пересекла кухню, приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать супруга в щеку, и, взглянув на них, Иорвет вдруг подумал, что вместе супруги представляли собой наглядный пример того, какими бы стали они с Верноном, если бы не та давнишняя встреча с Гюнтером. Шани вышла замуж за эльфа-посла, когда была уже в достаточно зрелом возрасте, но тогда разница между ними почти не бросалась в глаза. Сейчас же, через без малого двадцать лет, еще полная жизни улыбчивая женщина смотрелась рядом со своим избранником почти древней старухой. Казалось, еще белее стали ее волосы, еще глубже — морщины, еще заметней — хрупкая немощь тела.
Эренваль приобнял ее бережно, словно тоже понимал все это, хотя прежде особой наблюдательностью не славился. И, глядя на него, Иорвет не мог понять, как посол умудрялся жить и видеть, как с каждым днем его возлюбленная таяла. Он сам давно бы сошел с ума, случись Вернону пройти тот же путь от блистательной зрелости к печальному тусклому закату сил. Но Шани продолжала ласково улыбаться, а ее муж ответил на эту улыбку.
Иорвет встал и приветственно поклонился хозяину. Тот ответил вежливым кивком и, держа супругу за руку, подошел к столу и сел.
— Мы как раз говорили о том, как давно не виделись, — заявила Шани, выставляя на стол еще одну чашку для Эренваля, — хорошо, что ты пришел.
— Я решил зайти домой пообедать перед вечерней аудиенцией во дворце, — ответил Эренваль, косо поглядывая на Иорвета, словно неуверенный, что в его присутствии нильфгаардский посол мог безопасно открывать рот, — Его Величество объявит состав новой делегации — встреча по темерскому вопросу пройдет через неделю. Полагаю, ваш спутник готовится вновь выступить в качестве представителя Анаис? — взгляд водянистых глаз посла остановился на Иорвете — пытливый и внимательный. Вся легкость, которой была наполнена беседа с Шани, испарилась, и эльф чувствовал, что оказался почти что на настоящем допросе.
— Я не знаю, — признался он. Это была не совсем правда — по всему выходило, что Вернон должен был повторить свой подвиг месячной давности и вновь говорить от лица королевы. Та находилась на последних сроках беременности, и отвечать за свое поведение могла еще меньше, чем прежде. Но Иорвет знал — упрямая королева больше не желала полагаться на других, даже тех, кто искренне хотел ей помочь и преданно служил. По ее мнению, Вернон уже раз совершил ошибку, и теперь Анаис хотела взять ситуацию в свои руки — все последние недели ушли на то, чтобы разубедить ее в этом.
— Полагаю, это неважно, — покачал Эренваль головой, и в его глазах вдруг промелькнуло сомнение, — Нильфгаардская сторона выражала опасения, что Ее Величество Императрица Лея не сможет быть объективной и рационально принимать решения, пока будет иметь дело со своей матерью. Но теперь мой отец взял дело в свои руки, и считается, что ему по силам отстоять позиции Империи, с кем бы ни пришлось договариваться.
Иорвет удивленно поднял бровь — ни о чем подобном Вернон ему не рассказывал и, возможно, Эренваль, сам того не поняв, только что выдал настоящую государственную тайну.
— А что же Эмгыр? — спросил эльф, решив ловить удачу за хвост.
— Увы, — Эренваль потупил взор с совершенно неподдельным сожалением, — господин регент уже давно находится в забытьи и ни на что не реагирует. Полагаю, мой отец решил взять дело в свои руки еще и потому, что считает себя куда лучше осведомленным о мнении бывшего Императора. Это так печально, — посол вздохнул и пожал плечами, — гибель великого ума всегда тяжело наблюдать — особенно в такие неспокойные времена.