Анаис сделала несколько шагов к выходу, стараясь дышать ровно и глубоко. Шаг — мысленно командовала она себе — еще шаг. Королева про себя считала секунды, и счет ее прервала новая волна боли. Качнувшись вперед, сжав живот руками, Анаис переждала приступ, мысленно взывая к своему ребенку, чтобы тот не спешил, дал ей еще хотя бы час или два. Но упрямое дитя явно имело собственный взгляд на происходящее. Добравшись до одной из колонн — за несколько шагов до зиявшего темнотой выхода — Ани сползла по ней и привалилась спиной к холодному серому мрамору.
Выбора не оставалось — ее последний ребенок должен был родиться прямо здесь, посреди незнакомых враждебных руин, и виновата в этом была только Анина глупость. Что ей стоило вместо визита к Лее ответить письмом на письмо, попросить дождаться официальных переговоров? Или хотя бы принять предложение Ламберта сопровождать себя? Или прислушаться к своим утренним ощущениям и остаться дома?
Все эти бессмысленные теперь вопросы роились в голове Анаис, пока она, закрыв глаза, переносила очередную схватку.
Сквозь шум в ушах и собственное шумное неглубокое дыхание королева вдруг расслышала голоса. Далекие — словно призрачные, похожие скорее на обман слуха, чем на настоящие звуки. Но это была надежда — единственная, за которую еще можно было ухватиться. Сцепив зубы от очередного приступа боли, Ани выпрямилась, и, когда вновь смогла вдохнуть, выкрикнула:
— Помогите!
Голоса на миг смолкли, и королева готова была разрыдаться от отчаяния. Но после короткой паузы до нее донеслось:
— Эй! Кто здесь?
— Помогите! — выдавила она из себя — на этот раз громче. Надежда придала королеве сил, — Сюда!
Кто-то приближался — звонкие, похоже, мальчишеские голоса звучали уже очень отчетливо, отражались от невидимых стен темного прохода, но Анаис вдруг вновь охватил ужас.
Она помнила и ту часть сна, которая сейчас повторялась наяву. Кто-то шел к ней — но неся не спасение, а неминуемую смерть. Королева устремила взгляд в темноту. Невидимые мальчишки переговаривались, и один голос — самый звонкий и звучный — выделялся на общем фоне. Он то и дело выкрикивал «Эй! Мы сейчас!», но Ани захотелось забиться в угол, спрятаться, ругая себя за новую оплошность.
Она ждала, что, как и в том сне, темнота вот-вот готова была отхлынуть, уступив место обжигающему пламенному отсвету, которому суждено было утопить ее в жаре и боли. Но когда новая судорога заставила Ани мучительно выгнуться, из мглы вынырнул рыжий мальчишка с факелом в руке.
Она мгновенно узнала его. За ним по пятам следовали еще двое, а Айра заметил королеву первым.
— Анаис! — воскликнул сын Иорвета, посветив факелом королеве в лицо, — это ты? Что ты тут делаешь?
Королева хотела ответить, но новая схватка оборвала ее, и Анаис, застонав, качнулась вперед. Айра свободной рукой придержал ее за плечи.
-Это ребенок, да? — спросил он — без страха, лишь с любопытством, — ты рожаешь?
Вопрос звучал, как риторический, но Ани все равно кивнула и, отдышавшись, подняла на названного брата глаза.
— Помоги мне, — попросила она, облизав пересохшие от стонов губы, — позови кого-нибудь…
— Я и сам могу, — гордо улыбнулся парнишка, — я видел, как это делал Иан. Не бойся.
Он протянул факел одному из мальчишек, который мялся у него за спиной. Для них, должно быть, зрелище было настоящим шоком — пробираясь в заброшенные руины они никак не ожидали обнаружить здесь свою королеву, перекрученную родовыми муками. Но Айра, казалось, ничуть не испугался и даже не засомневался в своих силах. Он присел на колени рядом с Анаис и взялся за подол ее платья.
— Мне надо посмотреть, — со знанием дела, явно копируя старшего, заявил он, и королева могла лишь согласно кивнуть.
Его руки были удивительно теплыми — почти горячими, словно он не проделал долгий путь по зимнему холоду, и прикосновения мальчика оказались поразительно точными и аккуратными. Он, не моргнув глазом, избавил ее от исподнего и разведал обстановку, потом, подняв взгляд на Ани, ободряюще ей улыбнулся.
— Нужно накалить нож, — скомандовал он, обернувшись к своим оробевшим спутникам, — Мика, притащи снега сверху — я руки помою.
Для него, казалось, это была забавная увлекательная игра, повод продемонстрировать свои умения. Но Ани было уже все равно — со следующей схваткой пришло новое тянущее ощущение, и она, закрыв глаза, застонала.
Парнишка, которого назвали Микой, метнулся в темноту и через пару минут вернулся, неся в руках пригоршню тающего чистого снега. Его товарищ в это время водил лезвием короткого ножа — похоже, кухонного — над пламенем факела. Айра же, устроившись между ног Анаис, раздвинул ее бедра чуть шире и снова с интересом заглянул между ними. Его познания, похоже, на этом заканчивались, потому что он ничего не сказал, и Ани пришлось выдавить, борясь с болью и тяжестью:
— Он выходит, я чувствую…
Айра перехватил ее взгляд и кивнул. Ребенку, впрочем, ничья помощь была уже не нужна — Ани ощущала, как он упорно двигался вниз, и она, сосредоточившись, забыв о таращившихся на нее мальчишках, попыталась направить его, вытолкнуть из себя поскорее. На эти усилия уходило все ее внимание — королева больше не слышала голоса Айры, который что-то говорил, не видела мерцания факелов. Для нее существовало лишь разрывавшая изнутри боль и движение дитя, стремившегося наружу.
Когда вышла головка, Айра наконец вновь вступил в игру — Ани, все еще полностью сосредоточенная на своем деле, чувствовала, как парнишка аккуратно помогал младенцу появиться целиком, и еще через несколько ослепительных минут все было кончено.
Почти теряя сознание, чувствуя, как вместе с волнами тошноты на нее накатывает облегчение и пустота, Анаис видела, как Айра поднял младенца на руки. Дрожащей ладонью Мика протянул ему нож, и парнишка уверенно перерезал пуповину. Королева готова была зарыдать от счастья, но вдруг поняла, что младенец — синеватый и маленький — остался лежать на руках Айры — безжизненный и безмолвный.
— Почему он молчит? — слабым голосом спросила Анаис, стараясь сесть повыше, — Айра, почему он молчит?..
Похоже, впервые с тех пор, как появился из темной арки, Айра был растерян и напуган. Он поднял взволнованный взгляд зеленых глаз на Анаис, а потом снова посмотрел на ребенка. Попытался растереть крохотную грудь, подуть младенцу в нос и рот — должно быть, так при нем делал и Иан. Но ничего не происходило — новорожденный не двигался.
На место минутной радости и облегчению снова пришла оглушительная паника. Анаис, не обращая внимания на новые волны боли, подалась вперед, протянулась к своему дитя, словно хотела выхватить его из рук мальчишки, попытаться самой вернуть его к жизни.
Но лицо эльфа вдруг просветлело. Продолжая удерживать безжизненное маленькое тельце одной рукой, второй он пошарил у себя на груди, сдернул с шеи длинную серебряную цепочку и настойчиво протянул ее Ани. Та взяла ее, заметив висевший на ней крохотный ключик. Айра же уже протягивал королеве свое запястье — металл тонкого браслета на нем не отражал света факелов.
— Сними его, — потребовал Айра, — быстрее, Анаис!
Ее слабые пальцы тряслись и не слушались, королева с трудом смогла попасть ключиком в едва заметный замочек, но, когда тот щелкнул, и браслет, разомкнувшись, со звоном упал на камни, весь зал, казалось, вздрогнул от этого звука, мелькнули и погасли доселе невидимые руны на стволах мраморных колонн, факелы в руках мальчишек вдруг вспыхнули ярче — так же, как в камине по велению Литы. Спутники Айры упали на пол, как подкошенные, не издав ни звука, а их предводитель выверенным широким жестом опустил освобожденную ладонь на грудь новорожденного.
Мгновение стояла жуткая пустая тишина, но потом младенец дернулся, закашлялся и тихо заплакал — а Анаис, дрожа, заплакала следом за ним.