Лита удивленно моргнула.
— Яссэ? — переспросила она, — того самого Яссэ? — и, когда Фергус кивнул, невольно ухмыльнулась, — но твой незадачливый убийца давно мертв, Гусик. Неужели ты забыл? — сознания чародейки вдруг коснулась глупая догадка — сидевшее перед ней существо было Гусиком, явившимся из прошлого, из тех времен, когда самому ему еще не нужно было скрываться, а Лея еще даже не появилась на свет. Но Фергус быстро развеял ее подозрения.
— Он обманул не только тебя и меня, — снисходительно ответил брат, — Яссэ — не просто чародей. Он — фокусник, и точно знает, как пустить пыль в глаза. Как отвлечь внимание яркими фейерверками и лишними жестами от того, что действительно важно. Он готовил свой побег долгие годы — собирал все необходимое по крупицам, выжидал, и теперь его план наконец воплотился в жизнь. Те, кто могли его остановить, тот, кому он задолжал, смотрели в другую сторону все это время, и Яссэ в тени собственной дурной славы шаг за шагом шел к этому, используя методы, о которых невозможно было и подумать. Запретную магию — но не ту, которой славился.
— И… где мне его искать? — непослушными губами спросила Лита, растерянно моргнув.
— Ты найдешь его — я уверен, — покачал головой Фергус, — его дух освободился, но сам он пока не вернул себе прежние силы.
— Значит, не было никакого проклятья? — девушка устало прикрыла глаза.
— Проклятье было, — возразил Фергус, — но действие его никто из нас не смог разгадать. Яссэ сделал так, чтобы спасение его вершилось чужими руками — по воле тех, кто даже не знал, в чем участвовал. Это был сложный расчет, и многое могло пойти не по плану. Но судьбе было угодно подыграть ему. А тебя я прошу все исправить.
— И за это ты освободишь меня, — на место растерянности приходила глухая злоба — больше всего на свете Лита не любила оставаться в дураках. Она пристально посмотрела на Фергуса, — что будет с Империей? Ее ты тоже поможешь спасти?
Фергус мгновение молчал — казалось, в нем боролись какие-то неведомые силы, и на секунду Лите показалось, что в глубине черных глаз брата мелькнула сокрытая мука. Пусть он предал Империю, сбежав, пусть избрал иной путь, а теперь и вовсе переменился, став тем, кого сестра не узнавала — но любовь к оставленной родине по-прежнему жила где-то в глубине его сердца.
— Я сделаю, что смогу, — казалось, это Фергус произнес через силу, борясь с самим собой, — когда покинешь Башню, спеши во дворец — двери будут открыты.
Лита сомневалась еще мгновение. Она зажмурилась, сделала глубокий вдох и плавно выдохнула, приказывая своему сердцу не биться так часто.
— Я согласна, — произнесла она наконец.
Вместе с Фергусом юная чародейка медленно поднялась на ноги. Брат протянул ей руку, и она приняла ее. На мгновение запястье девушки, казалось, охватили огненные кандалы, а потом чуть ниже большого пальца проступил пылающий незнакомый символ.
— Ступай, — проговорил Фергус, — а мне — нужно освободить еще одного человека.
Лита не успела ответить — брат растворился в воздухе так стремительно, точно его вовсе не было. И в следующий миг защелка ошейника на шее чародейки издала короткий металлический звук и, разомкнувшись, путы упали на пол к ее ногам. Скрипнув, отворилась дверь в келью.
Лита не знала, сколько прошло времени с тех пор, как улетел Детлафф. За узким окном смеркалось, но то могло быть действием его магии — возлюбленный не стал бы медлить с исполнением своих угроз, и юная чародейка боялась, что выйдет из Башни на улицу, залитую кровью невинных жертв. Но медлить было нельзя. Она сдернула с постели тонкое серое покрывало, перекинула его края через плечи и завернулась в колючую ткань, как в тогу. Тело подчинялось с трудом — дурнота по-прежнему накатывала волнами, но, справившись с собой, Лита поспешила к выходу.
Башня Знающего была пуста и безмолвна — Риннельдор, похоже, вполне доверял надежности собственных чар. Держась за стену рукой, на запястье которой горела странная метка, юная чародейка беспрепятственно спустилась по винтовой лестнице и наконец оказалась снаружи.
Действительно наступили сумерки, но, подняв глаза к небу, Лита увидела, что над золотыми башнями города кружили стаи огромных крылатых созданий, а откуда-то со стороны дворца доносился звон тревожных колоколов — Детлафф сделал свой ход, но панических криков слышно пока не было. Путаясь в полах самодельного платья, Лита ринулась было вперед, но, остановившись, подняла голову к небу и крикнула, мешая мысленный приказ со словами, произносимыми вслух:
— Детлафф! Приди ко мне! Я здесь, любовь моя!
Юная чародейка замолчала, на мгновение прислушалась — но ничего не происходило. Ее возлюбленный, ослепленный и оглохший от ярости, поддался первобытным инстинктам, и не слушал иных голосов, кроме голоса своего гнева. Может быть, нужно было подобраться поближе ко дворцу — любимый наверняка был там, и, увидев Литу, смог бы остановиться.
Девушка, шлепая босыми стопами по влажной холодной брусчатке мостовой, поспешила вниз по широкой улице — мастер Риннельдор выбрал для своей резиденции район, где больше никто не смел поселиться, и звать на помощь было бессмысленно. Лита спотыкалась и пыталась угнаться за собственным дыханием — магическое истощение не прошло, и все тело гудело и с трудом ей подчинялось. Очень скоро девушка поняла, что окончательно запыхалась и не могла больше сделать ни шага — а о том, чтобы открыть портал, нечего было и думать.
Она остановилась, привалившись плечом к стене дома со слепыми темными окнами, прикрыла глаза и попыталась вновь мысленно позвать на помощь — но на этот раз не Детлаффа.
Региса пришлось дожидаться несколько долгих минут, но в конце концов у ног Литы заклубилась синеватая мгла, и вампир вышел из нее — спокойный и прямой, точно не подозревал, что творилось вокруг.
— Я не могу идти, — выдохнула Лита, сделав короткий шаг к Эмиелю, и тот подхватил ее за плечи, не давая упасть, — нужно спасти Лею…
Регис сомневался лишь мгновение. Удерживая девушку одной рукой, он клыками разорвал запястье второй и быстро поднес его к губам спутницы. Лита пила жадно, захлебываясь и давясь, но с каждым глотком живительной горячей влаги к ней возвращались силы, отступала дурнота, а магическое ядро, пульсируя, возрождалось. Тяжело дыша, юная чародейка отстранила от себя руку друга и заглянула ему в глаза.
— Как ты выбралась? — спросил Регис, словно это имело хоть какое-то значение.
— Неважно, — тряхнула девушка головой, — мы должны спешить ко дворцу, пока Детлафф не велел своим тварям убивать невинных горожан. Риннельдор не ответит на его призыв, скорее пожертвует жалкими людскими жизнями, чем отступится.
Регис кивнул, но сомнение на его лице стало еще отчетливей.
— Я велела Детлаффу остановиться, — тихо продолжала Лита — ей показалось вдруг, что Эмиель готов был обвинить ее одну в происходящем, — но он не подчинился мне — впервые в жизни… Я не знаю, что произошло.
— Я знаю, — мягко ответил ей Эмиель, — Детлафф спасает не тебя — но своего детёныша. Его сознание этого пока не знает, но его сердце и его инстинкты — да. А для кого-то, вроде него, такая связь сильнее, чем та, что между вами.
Лита уставилась на спутника широко распахнутыми глазами — то, что он сказал, звучало, пожалуй, даже невероятней, чем все, что слышала девушка за этот день. Ее рука — свободная от магической метки — сама собой поднялась к животу.
— Почему ты не сказал мне? — шепотом спросила юная чародейка.
— Я не успел, — Регис покаянно опустил взгляд, но потом снова посмотрел на Литу. Та лишь смутно кивнула. Оглушительная новость показалась ей важнее всего на свете, но медлить все еще было нельзя.
— Я открою портал ко дворцу, — проговорила она.
— И что мы сделаем? — спросил Регис, — я не смогу пройти через чародейский щит, а тебя одну — больше не отпущу.
Лита неожиданно снисходительно улыбнулась ему.
— Двери будут открыты, — повторила она слова Фергуса.
Эмиель непонимающе нахмурился, но чародейка уже взмахнула руками, открывая портал.
На площади перед парадными воротами сгустилась мгла. Она подступала к стенам дворца, и до ушей Литы донеслись голодное бормотание, визги и лязг клыков — твари, призванные Детлаффом не решались напасть без его приказа в полную силу, хотя несколько тел стражников уже лежали тут и там на площади. Должно быть, возлюбленный дал Риннельдору какое-то время на то, чтобы сдаться — и оставалось только мысленно поблагодарить его за терпение.