Лея уже куда более осознанным взором, чем прежде, посмотрела на Литу.
— Что с дедушкой? — вдруг спросила она, — Риннельдор сказал мне, что он… — она сглотнула, посмотрела на распростертое на ступенях окровавленное тело и, болезненно вздрогнув отвернулась, — он сказал, что дедушка умер…
Лита подняла взгляд на Региса — но тот лишь покачал головой. О состоянии регента вампир ничего не знал, потому что последние сутки не мог войти во дворец.
— Я провожу вас, — сказал он, и девушки — покорно, как на привязи — пошли за ним следом.
Стража в коридорах расступалась перед Императрицей. У дверей спальни Эмгыра не было никого — створки оказались распахнутыми настежь, и Лита, охваченная внезапным ужасом, вдруг замерла, не в силах сделать больше ни шага. В своем желании спасти Империю Риннельдор мог пойти на крайние меры, и видеть остывший уже труп отца было бы выше ее сил.
Из густой темноты коридора, куда не добирался свет факелов, вдруг снова выступил Фергус. Лея бросила на отца ошеломленный взгляд, но тот лишь ласково улыбнулся.
— Смелее, — пригласил он, кивнув на дверь, — он ждет.
Лита и Лея ухватились за руки друг друга и медленно вошли в спальню.
На постели отца, сжимая его ладонь и опустив дрожащие плечи, сидела Рия. В шаге от нее — прямой, точно жезл проглотил, высился торжественно печальный Мэнно. Девушки робко приблизились к ложу бывшего Императора, и Лита увидела, что тот лежал в прежней позе — но глаза его были открыты.
— Папа, — прошептала юная чародейка.
— А вот и вы, — тихо ответил Эмгыр слабым надтреснутым голосом, — жаль, что Фергуса и Риэра я не смогу дождаться. Передайте им…
— Я все передам, — уверенно перебил его Мэнно, и Лита услышала, как дрогнул его всегда ровный и спокойный голос. Эмгыр благодарно прикрыл глаза, но тут же снова поднял отяжелевшие веки. Теперь взор его был устремлен прямо на матушку.
— Не плачь по мне, моя Рия, — произнес отец и попытался поднять слабую руку к ее лицу. Матушка качнулась вперед, подставляясь щекой под его ладонь.
— О, Дани, — выдохнула она, — прости меня.
— Пустое, — ответил Эмгыр, — я наконец могу уйти.
Держась за руку Литы, Лея беззвучно плакала, и чародейка сама больше не сдерживалась. Матушка наклонилась ниже — ее губы коснулись бледных сухих губ отца, и он снова смежил веки со спокойной светлой улыбкой. Рия, всхлипнув, уронила голову ему на грудь, больше не трепетавшую от слабого дыхания. Эмгыр вар Эмрейс был мертв, а с высокого расчистившегося неба в окна его покоев смотрели звезды.
— Спи спокойно, любовь моя, — прошептала матушка, и Лита, низко опустив голову, заплакала в голос.
========== Тонкие материи ==========
Комментарий к Тонкие материи
Финальный расклад на удачу, так сказать)
Императрица
— Он был великим человеком, — сказал Роше — чтобы хоть что-то сказать.
Лея прибыла в замок Кимбольт на следующее утро после похорон Эмгыра, и с тех пор, как переступила знакомый порог библиотеки, не проронила почти ни слова. Она сидела в кресле — том самом, в котором позировала Фергусу, и мягкие солнечные лучи падали ей на плечи. В простом черном платье, с чопорно подобранными волосами юная Императрица казалась такой маленькой и хрупкой, что больше всего Вернону хотелось усадить ее к себе на колени и, прижав к груди, гладить по голове — в надежде, что под его заботливой лаской девочка хотя бы заплачет.
С того страшного дня, когда в Империи едва не случился государственный переворот, прошло чуть больше недели. Вся страна погрузилась в траур после смерти бывшего Императора, но у Леи не было времени на то, чтобы предаваться скорби.
Восстание Первого Советника удалось подавить — когда чары его спали, имперская разведка занялась выявлением других изменников, каждый день юной Императрице приходилось присутствовать на допросах, и было понятно, что расследование грозило затянуться на долгие недели. Теперь, когда лидера мятежа не стало, лишь немногие его сторонники открыто признавали, что поверили в его идеи и следовали за Риннельдором по доброй воле. Большая часть тех, кого удавалось вычислить, настаивала на том, что, как и Лея, находились под действием чар и не ведали, что творили.
Без магической поддержки искренность их проверить было невозможно, и, едва восстановившись после пережитого, Лея была вынуждена заняться разработкой целого пакета реформ, касавшихся статуса и деятельности имперских чародеев. Прежний состав Совета был безжалостно распущен, и, по счастью, новые его члены не оказывали особого сопротивления необходимому законотворчеству. Мятеж Знающего обнажил давно назревавшую проблему — лишившись поддержки чародеев, Империя оказалась беззащитной перед лицом подобной опасности, и теперь Лее нужно было постепенно, шаг за шагом, возвращать магам Нильфгаарда их права. Процесс шел не слишком быстро, лояльность чародеев, много лет вынужденных мириться с ограничениями и народной нелюбовью, еще предстояло заслужить, но начало было положено.
Кроме внутренних проблем, Лее приходилось разбираться и с внешними. Переговоры о статусе Темерии, отложенные на неопределенный срок, должны были все же состояться, и затягивать принятие решения дольше было нельзя. Народное недовольство на Севере нарастало, и юной Императрице необходимо было сказать свое последнее слово. Сам Роше, может, и рад был бы снова включиться в этот процесс, занять ту или иную сторону, разобраться в ситуации и помочь с решением. Но ему пришлось столкнуться с собственными проблемами, занявшими теперь все его время и мысли.
Легко было догадаться, кто именно избавил Иорвета от долга перед Гюнтером. Только двое знали о договоре, кроме самих супругов, и Роше быстро сообразил, что спасителем его эльфа стал именно Фергус. Уходя из замка, Иан оставил не только расстроенного Айру и ключ от двимеритового браслета — в супружеской спальне Иорвет вскоре обнаружил письмо от сына, в котором тот сообщал, что отправлялся на поиски своего возлюбленного, не в силах больше мириться с неизвестностью. Родители провели целую ночь в мучительных разговорах о произошедшем, и Иорвет несколько раз приходил к выводу, что должен был броситься следом за сыном — найти его и вернуть домой. Они не знали, какую цену заплатил за свободу эльфа Фергус, но было совершенно очевидно, что Иану найти его было не суждено.
— Если Гусик согласился занять место Эмгыра при Гюнтере, — рассуждал Иорвет, — то Иану он явится лишь затем, чтобы предложить очередную сделку.
И Роше кивал, пока сердце его трепетало от страха за сына. Но разум человек старался держать холодным и трезвым.
— Фергус исчез, ничего не объяснив, потому что не хотел втягивать в эту историю нашего сына, — заметил он, — принял весь удар на себя, и едва ли теперь захочет обрекать Иана на то, через что прошел ты. Он скорее предпочтет исчезнуть из его жизни вовсе, чем подтолкнет к роковому решению.
— Если, став партнером Господина Зеркало, Фергус не потерял самого себя, — возразил Иорвет, — и тогда прежние чувства и убеждения стали ему чужды, а Иана ничто не защитит. Он согласится на что угодно, если это предложит ему Гусик.
— Если это так, — со вздохом опустил взгляд Роше, — то мы уже опоздали — Фергус не стал бы медлить. Но мне кажется, Гюнтер согласился на его кандидатуру не потому, что ему нужен был безвольный раб. А Иан, поняв бесполезность своих поисков, сможет вернуться к нам.
Иорвет посмотрел на него мрачно и задумчиво.
— Ты действительно в это веришь? — спросил он негромко, и Вернон не нашел в себе сил солгать ему.
— Я хочу в это верить, — ответил он.
Оба они, несмотря на все разумные и логичные аргументы, которыми буквально забросали друг друга в ту ночь, готовы были, отринув их, отправиться на поиски сына — пусть и зная, что тот сделал свой выбор самостоятельно. И отправились бы — если бы не Айра.
Из эльфских руин, в которых он спас новорожденную дочь Анаис, мальчик вернулся молчаливым и отстраненным. Несколько дней, то ли повинуясь запрету Иорвета, то ли по собственной воле, Айра провел в своей комнате. Он ни с кем не разговаривал, почти ничего не ел, а на попытки родителей расспросить его отвечал короткими отговорками. Роше догадывался о причинах подобного поведения. Магия, проснувшаяся в младшем сыне, меняла его, и Айра, оказавшись с ней лицом к лицу, должен был хоть немного пообвыкнуться с новыми способностями, осознать нового себя и принять решение. Разомкнутый двимеритовый браслет мальчик принес с собой из руин, и теперь он лежал на самом видном месте в его спальне, словно Айра хотел понять, не лучше ли будет вернуть его на место. Родители приняли бы это с радостью, но подталкивать сына к решению не хотели. Они оставили младшего в покое, но бросить его — как поступил Иан — конечно, не могли. И оба вынуждены были сделать выбор, которого и врагу бы не пожелали — выбор между двумя сыновьями.