— Теперь осталось убедить в этом Его Величество, — нейтрально заметила Филиппа. Ее ловкие пальцы сплетали черные локоны Литы в тугие замысловатые косы. — Увы, при всем своем уме и чувстве справедливости, Виктор иногда не до конца осознает, к чему и в какой момент необходимо прислушиваться.
— Тебе он доверяет гораздо больше, — почти обиженно заявила Лита. Наставительный тон Пиппы, которым та оглашала прописные истины, начинал злить ее, — Может быть, ты сама явишься на этот бал и проследишь, чтобы он в последний момент не отступился?
Филиппа тихо рассмеялась. Закончив с прической, она принялась наносить на веки ученицы легкие серые тени, и Лите пришлось прикрыть глаза.
— Боюсь, моя научная работа слишком важна, чтобы я могла сосредоточить свое внимание еще и на придворных делах, — сказала чародейка немного снисходительно, — раньше мне приходилось разрываться между королем, Университетом и тем, что действительно важно, но теперь у меня есть ты, моя девочка. И я достаточно уверена в тебе, чтобы знать, что ты справишься с Виктором сама.
Лита вздохнула. Объяснение Пиппы звучало почти оскорбительно. По всему выходило, что юной ученице закрыт был доступ к знаниям, которые наставница считала «действительно важными». И ей оставалось лишь разбираться с капризами короля и политической мишурой, на которую у мудрой Филиппы просто не хватало времени. Но спорить и возражать было, кончено, бессмысленно. Как и интересоваться, чем таким секретным была занята старшая чародейка. Лита догадывалась, что Филиппа рано или поздно собиралась посвятить ее и в этот секрет, подобно запретным магическим тайнам, и оставалось только ждать подходящего времени.
В Третогорский дворец Лита прибыла незадолго до начала приема. Обычно, когда для нее каждый новый бал был просто способом приятно провести очередной вечер, юная чародейка предпочитала являться с небольшим элегантным опозданием, чтобы собравшиеся гости могли насладиться видом и ее самой, и нового платья. Лите нравилось чувствовать себя долгожданной, она купалась в восхищенных взглядах, как птичка в весенних лучах солнца, и никогда не соглашалась на предварительный ангажемент грядущих танцев, выбирая каждого нового партнера по настроению. Но с тех пор, как наставница с головой ушла в свои исследования, юной чародейке пришлось примерить на себя новую роль королевской советницы, и ощущениями это, должно быть, походило на то, что чувствовал придворный церемониймейстер. Его приглашали на каждый бал, но расслабиться и повеселиться со всеми ему была не судьба.
В королевские покои Литу проводили без лишних вопросов. Виктор, уже облаченный в парадный камзол, подтянутый и эффектный, как всегда, встретил юную чародейку с приветливой улыбкой. При его дворе девушка провела без малого пятнадцать лет, и до сих пор ей было сложно привыкнуть к тому, с какой беззаботностью, почти безразличием относился этот правитель последнего свободного королевства Севера к дворцовому этикету и вежливым формальностям.
В народе о Викторе могли ходить какие угодно слухи. Кто-то считал, что с самого восхождения на трон, король оказался под ногтем у Филиппы Эйльхарт и лишь следовал ее воле, не имел собственного мнения и голоса, но Лита знала, что это было очень далеко от истины. Виктор принимал толковые советы чародейки, неопытный в делах управления государством, учился у нее разбираться в международных договорах и тонкостях дипломатической игры. Но, освоившись, встав на ноги и снискав любовь реданского народа и поддержку знати, Виктор мог бы и вовсе обходиться без Филиппы. Она продолжала шептать ему на ухо советы разной степени мудрости, но молодой король, вежливо кивнув, всегда поступал по-своему.
Лита до сих пор помнила, как искренне негодовала Филиппа, когда Виктор, вопреки ее совету, вместо военного ультиматума, предложил скеллигскому послу новый торговый договор. Чародейка надеялась сохранить размер пошлин, но перехватить инициативу на островном рынке у имперских компаний путем угроз, но король настоял на партнерстве всех трех сторон, и решение это поначалу казалось провальным и совершенно невыгодным. Филиппа мрачно пророчила огромные убытки, но хватило каких-то два года, чтобы ситуация выровнялась, а потом торговля и вовсе начала приносить устойчивую прибыль. Лита не слишком разбиралась в денежных потоках, и не стала сообщать ни наставнице, ни королю, что к успеху той сделки она приложила свою руку. Что ей стоило убедить матушку немного сбавить напор и позволить Виктору выиграть эту не начавшуюся войну? А в результате в плюсе оказались все.
Король приветствовал ее быстрым кивком, когда Лита склонилась в изящном легком книксене, предложил бокал вина, но юная чародейка отказалась — после процедуры Региса пить спиртное было нельзя, это могло свести на нет весь достигнутый эффект. Кроме того, девушка хотела сохранить голову ясной до конца вечера. Напиться в стельку можно было и завтра, когда она доберется до дома и попадет в подходящую для этого компанию Риэра.
— Вы чудесно выглядите, Ваше Величество, — совершенно искренне заметила Лита, окинув короля взглядом. Тот рассеянно глянул на себя в зеркало на стене и пожал плечами — с едва заметным налетом кокетства. Виктор знал, что был хорош собой, и годы делали его прежде наивную мальчишескую привлекательность ярче, глубже и как-то осознанней. Рыжие волосы под тяжестью золотой короны совсем не поредели, и теперь были лишь слегка тронуты первой сединой. На лицо за последнюю пару лет упала тонкая сетка морщин, но то было скорее не свидетельством подступавшей старости, а следствием привычки Виктора часто улыбаться. Его живая подвижная мимика совсем не делала из него легко читаемого дурачка, каких Лита успела повидать достаточно. Его Величество не скрывал эмоций, и когда был рад кого-то видеть, собеседник точно это осознавал. Но если королю случалось гневаться, об этом его лицо тоже сообщало, что делало его гнев внушительней и эффективней. Не будь Виктор давно и крепко связан узами истинной любви с дурнушкой Анаис, наместницей Темерии, Лита непременно применила бы к нему свои чары, закрутила бы с ним роман — а там, чем черт не шутит? — могла бы примерить и реданскую корону, хотя реальная власть юную чародейку никогда не прельщала. Но с магическими законами бытия спорить было себе дороже — тем более, что некоторые из них Лита и так старалась превозмочь.
— Я рад, что ты одобряешь, — хмыкнул Виктор, оправив полы элегантного алого камзола — этот цвет был ему не слишком к лицу, но его требовал протокол. Хозяин торжества должен был предстать перед гостями в национальном облачении, и Лита оделась ему под стать — на Гранд-марше они должны были выступать с Виктором в паре. Впрочем, юная чародейка ничем не жертвовала — в своих нарядах она обычно предпочитала оттенки красного, сегодня ей просто пришлось выбрать самый яркий и патриотичный из них.
— Я кое-что вам принесла, — улыбнулась Лита, и тут же заметила, как на секунду лицо Виктора омрачилось тенью сомнения. Он знал, что скрывалось у нее за корсажем, и, возможно, все еще надеялся от этого отвертеться, хоть это и противоречило истинному устремлению его сердца.
Лита взмахнула рукой и извлекла маленький бархатный мешочек — тоже, конечно, красный. Протянула его Виктору, и король со вздохом взял.
— Жаль, что в вашем роду нет никаких значительных реликвий, — покачала головой Лита, отступив на полшага, точно хотела оставить короля наедине с его неминуемым решением, — мой отец в свое время преподнес моей матери ожерелье из белого золота с изумрудами, которое сохранилось в нашей семье даже после восстания Узурпатора.
Виктор невесело усмехнулся.
— А потом твой брат преподнес его Анаис, — закончил он, и Лита смущенно нахмурилась. Пример и впрямь пришелся некстати.
— В любом случае, у вас есть шанс начать новую традицию, — отмахнулась юная чародейка, словно хотела разогнать неловкость, как стаю назойливой мошкары, — любая реликвия поначалу была простой безделушкой.
Виктор взвесил мешочек на ладони.
— Но это, судя по всему, весьма дорогая безделушка, — Лита чувствовала его сарказм, и знала, что за ним Его Величество надеялся спрятать смущение и нерешительность.