========== Секреты прикладной магии ==========
С Иорветом творилось что-то неладное. Вернон заметил это, едва проснулся утром. Обычно из них двоих именно эльф был тем, кого приходилось выманивать из постели. Он не был ни лентяем, ни лежебокой, но, должно быть, за последние годы, когда ему не приходилось вставать ни свет, ни заря, чтобы успеть на раннюю лекцию, так и не успел пресытиться этой свободой. Тот, кто всю жизнь провел в бегах, наслаждался отсутствием спешки, как иные — едва освоенным любимым делом, и Вернон обычно не мешал его долгим ленивым подъемам, иногда даже присоединялся к ним — особенно после того, как Айра достаточно подрос, чтобы быть предоставленным самому себе.
Но этим утром, открыв глаза, Вернон обнаружил соседнюю сторону постели смятой и пустой. В сущности, в этом тоже не было ничего необычного — Иорвет не становился рабом привычки, и, раздобыв на очередном аукционе безделушку, за которой давно охотился, мог встать до рассвета, чтобы заняться ее реставрацией. А летом, когда светать начинало очень рано, эльф порой любил под покровом рассветных сумерек выйти из замка и бродить по берегу реки, встречая восход солнца. Айра, смеясь, называл это «эльфскими сантиментами», и Иорвет с достоинством заявлял что-нибудь вроде «Доживешь до моих лет — поймешь!»
Но на дворе стояла поздняя осень, а последний аукцион Иорвет посетил больше месяца назад — драгоценная добыча, отремонтированная и заново лакированная, тикала теперь в углу их спальни. Вернон, впрочем, не спешил тревожиться понапрасну — утро было еще слишком ранним для излишних волнений, а Иорвет вполне мог возжелать прогуляться по свежему снегу, которого за ночь навалило еще больше, чем накануне. Роше поднялся с кровати, зевая двинулся за ширму в дальнем конце спальни, намереваясь приступить к ежедневному обязательному ритуалу — обычно эльф помогал ему бриться, но руки у человека еще не отсохли, и время от времени он справлялся с этим и самостоятельно.
Зеркало — его давний спутник, верно служивший Вернону уже больше тридцати лет — показалось ему сегодня тусклым и мутным, точно на магическое стекло изнутри набросили полупрозрачный темный полог, и, сев за стол перед ним, в первый момент Роше не узнал свою физиономию в отражении. Только протерев гладкую поверхность чистым полотенцем и поняв, что это не помогло, человек почувствовал настоящую тревогу. Из глубин темного зеркала на него смотрело его собственное лицо — но словно осунувшееся и постаревшее на все те годы, что он задолжал судьбе, благодаря темной неведомой магии. Это была неприятная иллюзия — Вернон не чувствовал себя старее, чем накануне, и руки его не были руками старика — за годы сытого баронства они и на руки солдата походить почти перестали. Но что-то было не так. Вернон решил, что однодневная щетина совсем не могла испортить его облик, и, опустив зеркало стеклом вниз на стол, встал и отправился на поиски супруга.
Замок, несмотря на ранний час, уже был полон жизни. Проносив титул барона полтора десятка лет, Роше так и не смог свыкнуться с тем, что все эти люди — ухаживавшие за лошадьми в конюшне, готовившие обеды на кухне, прибиравшие комнаты и следившие за сохранностью замка — не просто жили с ним под одной крышей, а работали на него. Он был командиром разных отрядов, делил со своими бойцами кров и стол, и они подчинялись ему беспрекословно. Но прежде Вернона и его солдат вела вперед единая цель, которой они все служили одинаково. В баронском замке же все служили ему лично, и удобство и благополучие его семьи было их целью. Роше иногда до сих пор ловил себя на желании попросить — не приказать! — горничной не утруждаться и не менять простыни на его постели, или виночерпию не подливать Иорвету вина за обедом, когда у того и так язык начинал заплетаться. Но таковы были законы его новой жизни, и Роше оставалось с ними только смириться.
В коридоре Вернону встретился вездесущий Робин — внук Ортензио, наслушавшийся от деда героических сказок о подвигах командира Роше, и теперь исполнявший обязанности управляющего так, словно это был его рыцарский долг, и никакой платы ему было за это не нужно — лишь благосклонность капитана. Парнишка поинтересовался, изволит ли барон позавтракать, и барон ответил, что непременно — как только соберется вся семья. Робин отрапортовал, что «милсдарь баронет» уже закинул в топку своего энтузиазма немного еды и отбыл в неизвестном направлении. Для Айры это было более, чем типично — Роше знал, что с приходом первого снега, сына они с Иорветом будут видеть только поздно вечером, когда он, мокрый и продрогший насквозь, соизволит вернуться с большой горки на опушке леса или с залитого в излучине реки катка. И Вернон, и Иорвет, внешне демонстрируя приличную для любого родителя строгость, никогда не отчитывали мальчишку за ранние побеги и поздние возвращения. Айра, готовившийся войти в возраст меньше, чем через месяц, никак не желал прощаться с беззаботным детством — но ни жизнь, ни родители от него этого и не требовали.
Кивнув на известия о сыне, Роше поинтересовался, не встречался ли Робину Иорвет. Тот, чуть нахмурившись, покачал головой.
— Я думал, его светлость изволит валяться в постели, как обычно, — ответил парнишка.
Роше кивком отпустил Робина, чувствуя, как тревога в сердце все ширилась. Для нее все еще не находилось никаких реальных причин — у Иорвета водились твердые привычки, даже ритуалы, которым он неустанно следовал. Но рабом уклада он вовсе не был, и мог сейчас преспокойно гулять где-то за стенами замка или сидеть в своей мастерской, никому об этом не сообщив.
В мастерскую Вернон и направился. Это было просторное светлое помещение, пропахшее лаком и свежим деревом, располагавшееся под самой крышей замка. Иорвет хранил свои инструменты в идеальном порядке, и в святая святых без приглашения не допускался даже Роше, а тем более — Айра, вносивший хаос всюду, где появлялся. Остановившись у узкой резной двери, Вернон деликатно постучал — эльф терпеть не мог, когда его отвлекали от работы. Ответа не последовало, и человек подумал, что не стоило из-за собственных глупых страхов врываться в личное пространство супруга — но рука сама, казалось, потянула за медную ручку. Створка не поддалась — чего и следовало ожидать. Иорвет оберегал свое святилище от вездесущих мальчишек, друзей Айры, которым в остальном разрешалось слоняться по всему замку под его предводительством, и от слишком исполнительных слуг. Но изнутри эльф никогда не запирался — после одного очень неприятного случая, произошедшего пару лет назад. Тогда, увлекшись работой над очередной табуреткой, Иорвет так надышался едкими парами мебельного лака, что потерял сознание, и, чтобы вызволить его, пришлось высадить дверь. Эльф умел учиться на своих ошибках, и больше такой оплошности не совершал.
Подергав дверь еще раз, чтобы убедиться, что она и впрямь заперта, Вернон спустился в главный зал. Стоило, наверно, просто немного подождать — судя по тонким рисункам инея на окнах, за стенами замка стоял по-настоящему зимний мороз, и он едва ли мог вдохновить эльфа на долгую прогулку. Но сердце Роше, не слушая аргументов рассудка, мешало ему усидеть на одном месте. Послонявшись немного по залу, Вернон решил подняться на замковую стену — с нее открывался неплохой вид на окрестности, и в ясном свете бледного утра можно было попытаться разглядеть одинокую фигуру на берегу.
В голову Роше, впрочем, уже начинали стучаться совершенно параноидальные мысли — что если Иорвет, выйдя на прогулку, поскользнулся на крутой тропе, упал и сломал ногу? Или ненадежный речной лед под ним проломился, и эльф, не сумев выбраться на берег, пошел ко дну? А, может быть, из леса, подгоняемая холодом, вышла стая волков, а оружия в руки Иорвет не брал с самого окончания Зимней войны? В таком случае, немедленно стоило бежать спасать не только его, но и беззаботного Айру, которого непременно потянет в лес!
Подгоняемый уже совершенно неиллюзорной тревогой, Вернон сбежал вниз, к выходу во внутренний двор. Снегопад прекратился до рассвета, и свежий наст был почти не тронут следами слуг. За годы спокойной жизни Роше не успел растерять навыков следопыта, и отпечатки легких эльфских сапог распознал сразу. Судя по всему, Иорвет вышел из замка еще затемно, и, стараясь не затоптать едва различимую цепочку, человек проследовал сперва через двор, к одному из выходов, которым пользовались мальчишки-конюшие, чтобы выводить лошадей в поля на выгул. Если хотел, Иорвет до сих пор умел оставаться совершенно невидимым для чужих глаз, и не было ничего удивительного в том, что слуги его ухода не заметили. Вернон открыл створки ворот — следы продолжались за ними, и действительно вели в сторону реки. На этот раз человек, больше не боясь затоптать отпечатки, побежал по тропе вниз. Его буквально подталкивали в спину уже не тревога — настоящий ужас и смутное понимание, что он опоздал.