Когда Риэр вошел, Мэнно даже головы не поднял от бумаг, которые сосредоточенно просматривал. Но матушка, сидевшая тут же в глубоком бархатном кресле, поднялась сыну навстречу с теплой приветливой улыбкой. На ней было простое серое дорожное платье, будто Рия только что сошла с торгового корабля. Аккуратно уложенные посеребренные частой сединой волосы украшала единственная резная золотая шпилька с большим изумрудом. Матушка пересекла кабинет, остановилась перед Риэром, и тот наклонился, чтобы она могла поцеловать его в щеку.
— Мой дорогой, — заговорила матушка, отстранившись и чуть поморщившись, — в каком ты виде? — до того, как Риэр успел возразить, Рия быстро облизнула большой палец и стерла особенно яркий отпечаток пыли тренировочной площадки с его скулы.
— Ну мам, — пробормотал принц, покосившись на Мэнно. Тот соизволил даже поднять голову от бумаг и усмехнуться. Младший брат выглядел, как всегда, безупречно. Видимо, чтобы еще больше отличаться от Риэра — хотя их и так теперь сложно было перепутать — Мэнно отпустил аккуратную черную эспаньолку. Волосы — чуть длиннее, чем у брата — были зачесаны назад и аккуратно прилизаны, брат явно подражал этим изображениям отца с парадных портретов. Деловой человек и гордость родителей был надежно запакован в узкий черный сюртук, из-под горловины которого выглядывал отглаженный накрахмаленный белоснежный ворот сорочки. Такого, как он, можно было показывать в музее, как эталон идеального клерка, и уж ему-то мамочка, наверно, не утирала лицо пальцем — грязь к такой физиономии просто не липла.
— Я зашла лишь на минутку и рада, что тебя застала, милый, — Рия отступила на полшага, — мне нужно возвращаться во дворец. Ты придешь к ужину, Риэр?
Принц поспешил кивнуть. В его планы, конечно, входило провести этот вечер с Зябликом, а к императорскому столу сына посла обычно не приглашали, но под нежным взглядом матери, в котором таилась ставшая привычной серая тоска, отказать ей было решительно невозможно.
— Тогда до скорой встречи, дорогой, — она погладила его по щеке, а Мэнно, церемонно поднявшись из-за стола, взял со спинки ближайшего стула оставленное матерью лисье манто и заботливо помог Рии укутаться в него — несмотря на позднюю осень, дни стояли еще теплые, но с тех пор, как отец слег, мать все время мерзла — должно быть, только так ее хрупкое тело могло выражать скрываемый страх за возлюбленного.
Мэнно поцеловал матери руку, Риэр, ничуть не соревнуясь, коснулся губами ее лба, и Рия, еще раз глянув на сыновей, величаво удалилась со сцены, оставив их наедине. Брат наградил юношу быстрым тяжелым взглядом, но возвращаться обратно за стол не спешил. Пауза затягивалась.
— У тебя ко мне какое-то дело? — поинтересовался наконец Риэр. Он и сам, как и сказал Зяблику, собирался кое-что обсудить с Мэнно, но для такого важного разговора и почти невыполнимой просьбы нужно было подобрать момент.
— Верно, — сухо кивнул Мэнно, — подожди, я отдам кое-какие распоряжения, и поедем.
— Поедем? — переспросил Риэр, удивленно изогнув бровь.
— Ты будешь сопровождать меня на деловой встрече, — расщедрился на объяснение Мэнно, и Риэр ехидно хмыкнул.
— Может, мне тогда лучше переодеться или хотя бы умыться? — предложил он, оглядев свой покрытый пылью наряд — тренировался с Ламбертом он без доспехов, но по настоянию учителя — в той одежде, в которой планировал сталкиваться с врагами. Потому сейчас на Риэре была старая кожаная куртка — истрепанная часами тренировок — плотные штаны наездника и высокие дорожные сапоги. Мэнно тоже критически оглядел его, потом покачал головой.
— Нет, так даже лучше, — вынес он вердикт.
Риэр невольно рассмеялся.
— Ах, так это будет одна из этих встреч, — переспросил он, — тогда, может, мне стоит сгонять за мечом?
Мэнно, казалось, засомневался в целесообразности его предложения, потом вдруг кивнул.
— Возьмешь меч у охранника, — скомандовал он.
— Так, может, вместе с мечом, пригласишь с собой того охранника? — вдруг обозлился на его тон Риэр. Конечно, учитывая то, о чем он собирался попросить, стоило вести себя с братом полюбезней, но принц терпеть не мог, когда Мэнно мнил, что может командовать всеми, включая близнеца.
— Это дело слишком деликатное, чтобы посвящать в него чужих людей, — совершенно проигнорировав его сарказм, отбрил Мэнно, — жди внизу. Я сейчас приду.
Проглотив еще с десяток ядовитых замечаний, Риэр все же спустился обратно в холл, и вышколенный слуга проводил его через задний выход к конюшне. Здесь держали скакунов, на которых посланники развозили письма и доставляли заказы в пределах столицы и предместий, но Риэр заметил сейчас в одном из стойл оседланного и готового выступать жеребца Мэнно. Совершенно черный конь с единственной белой отметиной на лбу был прямым потомком знаменитого Пирожка, скакуна, на котором Фергус въезжал в Нильфгаард после победы в Зимней войне. И Риэр всегда считал, что лошадь с такой славной родословной заслуживала судьбы поинтересней, чем ходить под седлом его брата и возить его на деловые встречи. Сапсан был вышколен ничуть не хуже, чем все работники Мэнно, и встретил Риэра долгим безразличным взглядом. Похоже, брат мог убить жизнерадостность даже в таком свободном и прекрасном создании.
Риэр зашел в стойло, приблизился к Сапсану, погладил его по лоснящейся вороной шее.
— Хочешь, сбежим вместе? — шепнул он ему, но жеребец не успел возмутиться — в конюшню уже спустился Мэнно.
Риэру досталась довольно резвая гнедая кобылка, с норовом, совсем неуместным в этом храме зубодробительной скуки, и принцу пришлось даже придерживать ее, когда лошадь пыталась вырваться вперед и показать зад своему флегматичному спутнику.
Пока они ехали по улицам столицы к Серебряным Воротам, Мэнно молчал и не смотрел на брата. Риэр иногда бросал на него быстрые взгляды, но заводить беседу совершенно не рвался. Они оба не терпели пустых светских разговоров, а о том, о чем действительно нужно было поговорить, юноша заикаться пока не спешил.
Наконец, оставив за спинами городские ворота и встав на широкий тракт, Мэнно повернулся к брату и заговорил первым.
— Лита приезжает завтра, — сообщил он, и Риэр удивленно поднял брови.
— Но зачем? — спросил он, — до дня рождения Леи еще целый месяц, а до коронации — еще дольше.
— Именно, — секунду помолчав, подтвердил Мэнно, и Риэр заметил, как по его непроницаемому лицу проскользнула странная тень.
— И что это значит, по-твоему? — осторожно поинтересовался принц, уже начиная догадываться, что ответа на свой вопрос слышать он вовсе не хотел. Но Мэнно все равно ответил — ровным, размеренным тоном, точно диктовал отчет о месячных тратах.
— Что нам всего не говорят, — он сделал короткую паузу, — и что все очень-очень плохо.
Оба замолчали, и Риэр вдруг почувствовал, как то, о чем он собирался поговорить с братом, отодвинулось, становясь еще более неуместным, чем было изначально.
— Не может все быть так уж плохо, — наконец уверенно возразил он, — я был у него сегодня утром — и да, он был слаб и едва говорил. Но по утрам ему всегда хуже, чем вечером, и это длится уже…
Мэнно не отвечал и смотрел больше на брата. Тот крепче вцепился в поводья, сглотнул внезапно поднявшийся к горлу липкий холодный комок.
— Может, Лита просто соскучилась, — предположил Риэр, стараясь, чтобы голос его звучал бодро, — отец о ней все время спрашивает. Должно быть, он велел написать ей и пригласил в гости.
— Должно быть, — ровно откликнулся Мэнно, но убежденности в его голосе Риэр обнаружил ровно столько, сколько в собственном сердце.
Они добрались до небольшого аккуратного дома на самой границе предместий через три четверти часа, и весь этот путь больше почти не разговаривали, лишь обменивались пустыми, ничего не значащими фразами о погоде и ценах на табак. Мэнно спешился первым, бросил поводья подоспевшему мальчишке-конюшему и повернулся к спешащему к ним слуге в темной ливрее. На простом бледном лице человека читался настоящий ужас, и Риэр, последовавший за братом, про себя усмехнулся. На всех «деловых встречах», где ему доводилось сопровождать Мэнно, их встречали совершенно одинаково. Брат был деловым человеком, и некоторые дела требовали совершенно особенных решений.