Я точно не помню, когда именно я обнаружил, что пропал телефон. Его могли спереть парни, подсевшие к нам в разливухе, по виду совершеннейшая голь, панки или нечто в этом роде, денег своих у них не оказалось, я взял водки на всех – мы начали с приятелем, но посреди балагана он ушёл звонить своей девушке, чтобы она не волновалась, и пропал; я остался за столиком с теми новыми парнями, они попросили меня купить пожрать и орали песни Гражданской Обороны, тогда, кажется, телефон у меня ещё был, я помню голубой квадрат экранчика на фоне мутной несуразной реальности, я хотел набрать своего приятеля, но не смог, мы с ним, повинуясь потусторонней логике спиртного, как-то умудрились разминуться в тот вечер. А телефон я, вероятно, выронил либо во время драки, либо когда убегал. Это было не важно…
Важной оказалась пропажа Анькиного номера. Она имела для меня такое значение потому, что – я знал – Анька никогда не позвонит мне первая. У неё был такой принцип. Или я не так уж сильно её интересовал, но она не хотела меня обижать.
Мы с нею дружили со школы. Это не были очень тесные, но удивительно стабильные взаимоотношения. Мы периодически встречались, гуляли, делились какими-то историями и расходились – мы могли не видеться несколько месяцев, а потом снова болтать как ни в чём не бывало. Существует такой тип длительной ненавязчивой дружбы, когда люди не слишком друг в друге нуждаются, но всё же стараются надолго не упускать друг друга из вида.
Дружба эта меня удивляла ещё и тем, что хотя мы были двумя разнополыми существами, между нами почти не возникало каких-либо щекотливых сцен, неловких ситуаций или многозначительных недомолвок. Я говорю «почти» потому, что в таких вещах математический нуль в принципе невозможен, ведь она была всё таки девушка, а я был парень, но, скажем так, проявления нашей сексуальности в отношении друг друга можно было считать пренебрежимо малыми.
Я помню только один такой момент: в тот день мы остались в её квартире наедине, я стоял возле окна – мне сразу чудится ощущение шторы затылком и плечом – я всегда так вспоминаю события, сперва восстанавливаются чувственные переживания, а потом из них постепенно складывается мозаика факта.
Анька подошла близко – нам было лет по пятнадцать – и взглянув на меня с хитрой улыбкой, спросила:
«Павлик, а Павлик? У тебя есть „кубики“ на животе?»
Разумеется, никаких «кубиков» у меня не было. Мне, тощему длиннорукому очкарику, у которого водились «пятёрки» по математике, физике и химии, учитель физкультуры ставил «четыре» только из уважения к моему интеллекту. Да я никогда и не проявлял особого интереса к спорту, меня гораздо больше волновали естественные науки.
Но в тот момент, когда Анька подошла ко мне и спросила про «кубики», я внезапно пожалел о том, что у меня их нет. Штора бледно-серого цвета была шершавая и прохладная. Стоял промозглый июнь. Из форточки тянуло тёплой сыростью. Вероятно, Анька хотела, чтобы я показал ей либо «кубики», либо их отсутствие, и для этого как-то подозрительно потянулась ко мне рукой. Всё замерло у меня внутри. Я слегка испугался, но вместе с тем и обрадовался этому спонтанному женскому вниманию со стороны своей подруги. Я догадался, что внимание именно женское, по какому-то особенному выражению её глаз, по интонации голоса. У меня было до этого некоторое количество знакомств с девушками, в какую-то я даже считал себя влюблённым и почти с нею переспал. Это было дома у моего лучшего друга, когда его родители летали на неделю в Турцию в честь годовщины свадьбы.
Все тогда напились, потом уснули вповалку, и я, похоже, предпринимал какие-то попытки нападения на объект своей симпатии, но был настолько пьян, что, кажется, просто уснул, уткнувшись в девушку. Утром я старательно пытался выяснить у неё: было что-нибудь или нет, но мне это так и не удалось.
А потом я стоял перед Анькой и приятно боялся её руки, которая приближалась ко мне медленно, как в фильме ужасов… Ближе… Ближе… И вдруг мы услышали звук ключа поворачивающегося в замке – это вернулась с дачи полоумная Анькина бабушка, которая будила её по утрам поливая из чайника, она выгнала меня тогда, и больше никогда ничего подобного между мною и Анькой не происходило.