На какое-то невыносимо долгое мгновение я словно оказалась в том февральском дне, когда вытащила ненормального парня из-подо льда. На какое-то мгновение я поверила, что все события последних пяти месяцев были лишь наваждением, фантазией, галлюцинацией и эта вера разучила меня дышать.
Но я не была бы собой, если бы не смогла взять себя в руки, оттолкнув иррациональное наваждение. Я была не в подходящем месте, чтобы впадать в панику. И как только это осознание дошло до меня, я увидела те моменты, которые фундаментальным образом отличали этот день от того в феврале.
Для начала за окном палило солнце и деревья были покрыты листьями, хоть и выгоревшими. Дальше палата явно отличалась от той, где он находился тогда. Тогда была общая палата, куда привозят людей из реанимации. Здесь же она явно предназначалась для длительного проживания. Ну и наконец сам Гарретт. На первый взгляд мне показалось, что он выглядел так же безмятежно как тогда, но приглядевшись внимательно, я поняла, что это было не так. Он спал, но по всей видимости сон у него был тяжелый. Он еле заметное хмурился и сам в целом выглядел гораздо хуже, чем после купания в ледяном пруду.
С болезненно сжимающимся сердцем я рассматривала его осунувшееся бледное лицо с глубокими синяками и обескровленными губами. Он выглядел как мертвец и лишь тяжело вздымающаяся грудь опровергала это предположение.
Я никогда не видела серьезно больных людей и будучи нервным ипохондриком всегда считала ангину с температурой выше 38 — смертным приговором. Все это способствовало моей иррациональной панике, что парень передо мной не выглядит как человек, который когда-нибудь очнется. Я ничего не могла поделать с этим страхом. У меня снова сперло дыхание, затряслись руки и к горлу подкатили рыдания. Но Гарретт не был бы собой, если бы волшебным образом не чувствовал все мои переживания и не знал, что именно и когда мне нужно.
Белый призрак на больничной кровати слегка пошевелился, хрипло выдохнул и едва слышно пробормотал несколько слов:
— Здесь…я…здесь… Лайла.
========== XXIV. ==========
Появившийся минут через пятнадцать Питер застал меня зареванную сидящей на стуле возле кровати Гарретта и державшей его за руку. Несмотря на усилия все еще не пришедшего в себя парня, спасти меня от слез так и не удалось. Оставалось лишь благодарить его и судьбу, что наш общий друг с психологическим образованием мог лицезреть лишь печальные последствия мирового потопа.
— Вижу, вы успели поболтать по душам, — все равно пошутил Питер, хотя, хочу отметить,
его никто об этом не просил.
— Он не просыпался, но разговаривал во сне. Боже, ну что за заноза в мягком месте.
— Абсолютно с тобой согласен. Проблем с нашим другом не оберешься, — подобное саркастично-вредное отношение к одному из самых любимых людей в нашей жизни было безусловно отвратительным, но вероятно лишь оно одно спасало нас от затяжной тоски и непрерывного потока слез.
Питер замолчал на мгновение, с горечью рассматривая друга, но после взял себя в руки и обратился ко мне:
— Я поговорил с его врачом. Он очень хороший специалист, но главная его прелесть в том, что он мой друг и наставник еще со времен университета и Гарретт находится под его крылом с момента первого попадания в это прелестное заведение. Так что, можешь не сомневаться, все будет хорошо. Все обязательно наладится. Этот мальчишка и не из таких передряг выбирался, он сильный.
— Пит, скажи мне честно, какое это по счету его посещение данного прелестного заведения и по каким причинам он сюда попадал.
Парень тяжело вздохнул, явно не радуясь моему вопросу, хоть он и не был для него сюрпризом.
— Это третий раз. Предыдущий был полтора года назад и первый за год до того. Как я уже говорил, каждый раз это было его добровольное решение. Он очень умный парень и всегда готов признать, что ему нужна профессиональная помощь. Предыдущие разы тоже были последствием его поездки к родителям. В первый раз он смог сам вернуться, но потом закрылся в комнате и не выходил двое суток. Мне пришлось взламывать дверь и… я не хочу бросаться в подробности, но он не был в хорошем состоянии. Настолько не был, что пришлось вызывать скорую. Когда он пришел в себя, дал согласие на перевод в психиатрию. Второй случай был похож на этот. Он написал, что выезжает, и когда его не уже неделю как не было, я стал ему звонить. На звонки он не отвечал, я поехал за ним и нашел на обочине дороги, по которой он всегда возвращался. Он не смог назвать ни своего имени, ни адреса. Он в целом ничего не мог сказать, просто повторял «домой» и все. Только в машине он немного очнулся, узнал меня и попросил отвести сюда.
Честное слово, Лайла, он не псих. Немного чудак, но он не опасен ни для себя, ни для общества. Просто чуткий мальчишка с тяжелым детством.
— Я знаю, Питер. Я видела плохих людей, которых по праву можно было бы назвать психами. Только вот у них не было оправдания в виде официального диагноза.
Я знаю, о чем ты переживаешь. Похоже, у Гарретта научилась мысли читать. Я не оставлю его. Никогда уже. И если его родителям так нужно будет попить родной крови, то пусть сначала справятся со мной. Я никогда не брошу его. Но ты не подумай. Мне вовсе не жаль его или что-то в этом роде. Может, ты меня еще не раскусил, но я совсем не сочувствующая мать Тереза. Он никуда от меня не денется, потому что слишком много мне должен и за всю жизнь не выплатит свой долг.
Питер выслушал меня молча и с явным облегчением кивнул. Он явно давно во мне разобрался.
Я просидела у кровати больного весь оставшийся день. Питер присутствовал набегами, он заехал еще раз ко мне домой, привез книги, чтобы я не сошла с ума от безделья. Потом съездил к ним домой и привез вещи Гарретта. После своих рейдов он немного посидел с нами, а потом отлучился работать. Как оказалось его ординация находилась в этой самой больнице.
Я читала спящему кудрявому парню «Под стеклянным куполом» Сильвии Плат. Не самое жизнеутверждающее чтиво, но не выбирать же мне специально книги под вкусы и нужды человека, который даже не соизволил очнуться.
Я успела прочесть всю книгу, а он так и не открыл глаза. Меня бы скорее всего снова охватила паника, если бы я как минимум полчаса пристально не следила за его мерно вздымающейся грудью.
Потом я проголодалась и, решив, что я вообще-то обиделась на такое возмутительное поведение, с тревожным сердцем пошла искать больничный буфет. Страх, что Гарретт проснется и окажется в одиночестве не позволил мне спокойно поесть, поэтому я, купив себе сэндвич и кофе, на всех порах помчалась обратно. Но к моему разочарованию этот бессовестный дурак даже не думал просыпаться. Свой сэндвич с курицей я съела в злой тишине, запивая карамельным латте.
Он не пришел в сознание даже когда после приемных часов к нам зашел Питер. Он пытался остаться на ночь, но был со всей строгостью выпровожен мною домой. Еще нам тут не хватало постоянного присмотра мозгоправа.
Я читала Гарретту «Избранное» Уильяма Блейка, и сама не заметила, как выключилась, опрокинув голову на больничную койку.
Разбудило меня странное ощущение, словно кто-то потянул за мою руку. И это было очень кстати. Мое ходячие безобразие наконец-то проснулся. Видимо, он не сориентировался со сна, пытался подвигать конечностями и потянул вместе с тем мою руку, которая все это время крепок сжимала его ладонь.
— Лайла, что происходит? Боже мой, где я был? Я понимаю, где я сейчас, но что произошло? — парень медленно бормотал слабым голосом, с трудом раскрывая глаза. Ему сильно повезло, что в палате горел лишь вспомогательный приглушенный свет, а шторы были плотно задернуты.
Я уже собиралась ответить, конечно же в своей язвительной манере, но он не дал мне, внезапно всполошившись и резко поднявшись на кровати.
— Подожди! Скажи, я ведь не пропустил ни одного дня?! Хотя бы сообщение каждый день — я ведь выполнил условие?! — он звучал не на шутку встревоженным, и я со стыдом и скрытым удовлетворением вспомнила свою прощальную угрозу.
— Успокойся, чудик. Передо мной ты чист и невинен.
Он с ощутим облегчением опустился обратно на подушки, издав долгий вздох.