— Гарретт, поделишься новой песней? — в итоге спросил Питер словно невзначай, что легко было сымитировать, так как парень все равно не обращал на нас ни капли внимания все это время.
Он удивленно вскинул голову, вспомнив, где и с кем он находится, а потом смущенно улыбнулся и взъерошил волосы на затылке.
— Да тут вот вдохновение пришло. Не знаю даже, о чем пишу. Слова как-то сами ложатся на музыку, играющую у меня в голове. Звучит немного тоскливо, но так только кажется. Наверное, песня будет про побег от чего-то, что казалось незаменимой частью жизни, но причиняло всегда одну лишь боль, — кудрявый мальчик внимательно разглядывал написанное, разгадывая свой собственный таинственный замысел.
— Звучит здорово, хочу услышать первым, — с едва слышимым облегчением в голосе радостно ответил Питер. Я тоже почувствовала это. Тревога отпустила мое сердце.
— Обойдешься. Я хочу, чтобы Лайла была первой, кто ее услышит, — он бросил на меня взгляд, полный любви и веселья. Я улыбнулась ему в ответ.
— Ну конечно, теперь у тебя все песни Лайле посвящены. А я, между прочим, твою творческую задницу уже вечность терплю и хоть бы одно посвящение! — Питер притворился обиженным, но сделал это как всегда настолько комично, что никто не выдержал давления и в следующее мгновение комнату заполнил смех.
После того, как все получили необходимую дозу кофеина и хорошего настроения, молодой специалист отпустил нас «миловаться себе на здоровье». Сам он тем временем отчалил на работу, а это значило, что у меня появилась идеальная возможность наконец-то обсудить с Гарреттом насущные вопросы.
Мы закрылись в комнате и Гарретт снова взял в руки гитару.
— Кстати о той песне, не хочешь послушать? Это, конечно, черновой вариант, но я хочу ей поделиться, — что-то странное было в его голосе. Нотки, которые я не слышала прежде. Словно он делился чем-то сокровенным, словно его сковывала робость.
Я молча кивнула, пропитываясь этим странным ощущением.
Парень присел на край кровати и осторожно заиграл. В первый раз пальцы скользили по струнам неловкими, неуверенными движениями. Полилась мягкая, нежная, но до боли тоскливая мелодия. Она звучала чистым лесным ручьем, оттаивающим, оживающим после долгой зимы. А потом он запел. Те самый строчки, которые казались такими одинокими на бумаге, прозвучав в живую, разбили мне сердце.
Shadows fill my mind up
Zeroes tell me my time’s up
I lost count so long ago; maybe my heart’s numb
Don’t hold my hands accountable; they’re young and they’re dumb
Голос звучал надрывно, еще более одиноко, чем на бумаге. Это была песня боли, огромной вины, прощения и прощания. В ней было слишком много личного, вся история одинокого мальчика, нелюбимого даже родителями, долгая история душевной болезни. В этой песне было все, что светлый и добрый мальчик скрывал глубоко в своей душе. Она разбивала сердце, но с ней пришло и исцеление. Для меня это было слишком, и я заплакала.
========== XXXIII. ==========
Парень мгновенно прервал мелодию, как только заметил мои слезы. Он отложил гитару и подскочил ко мне, стоящей в середине комнаты и тихо шмыгающей.
— Лайла, что случилось? — я не могла смотреть ему в лицо, но голос звучал серьезно обеспокоенным, что вызывало во мне злость на саму себя. Я резким движением вытерла глаза и подняла голову.
— Ничего.
— Лайла, — Гарретт действительно был взволнован, но мое привычное поведение слегка успокоило его и теперь он выглядел как терпеливая нянечка, пытающаяся выведать у гордой маленькой девочки, кто ее обидел. — Что-то точно произошло в этой чудесной головке, и я хочу узнать, что именно.
Он мягко провел рукой по моим волосам. Я была готова сдаться и высказать все, что чувствую, но в этом и заключалась проблема. Я не понимала, что чувствую.
— Я не знаю. Не могу это объяснить. Совершенно нелогичное ощущение и без видимой причины.
— Расскажи мне. Я обещаю понять. Раньше мне это неплохо удавалось, — Гарретт нежно улыбался и говорил уверенно, но мягко, с заботой.
— Я не знаю, просто эта песня. Она… Я никогда раньше этого не чувствовала, но мне очень жаль. Я могла догадаться, это не должно было быть для меня откровением. Но я действительно даже не задумывалась об этом и мне так жаль. Гарретт, мне так жаль, — я пыталась озвучить все захлестнувшие меня эмоции, но получалось из рук вон плохо. В итоге я не смогла сказать ничего вразумительного и лишь вновь погрузилась в это тревожное чувство, в это накрывающее с головой отчаяние. — Ты не должен был быть один все это время. Никто этого не заслужил. Но теперь ты никогда не будешь одинок. Гарретт, я обещаю тебе. Я никогда не позволю тебе справляться с этим в одиночку. Чья бы то ни была ошибка, я искуплю ее.
Я едва справлялась с подступившими рыданиями, проговаривая слова сквозь сдавленные всхлипы. Такая себе из меня получилась поддержка, конечно.
Но парня это видимо особо не волновало. Он притянул меня к себе и крепко сжал в своих объятиях, помогая успокоиться и почувствовать себя защищенной.
— Прости мне этот эгоистичный поступок. Я знал, что ты как никто другой поймешь эту песню, поэтому и хотел, чтобы ты первая послушала ее. Ты умеешь читать меня как открытую книгу, но эту главу не стоило показывать тебе так безрассудно. Прости. Ты ни в чем не виновата, тебе не нужно ничего искупать. Прости, что заставил тебя плакать.
Потребовалось некоторое время, чтобы я окончательно успокоилась, но в итоге минут через пятнадцать мы оба сидели на краю кровати и молчали.
— Красивая песня, но не пой ее в этом виде другим людям. Она твоя обнаженная душа и никто ее не заслуживает. И не посвящай ее мне, пожалуйста. Я ее тоже не стою.
Гарретт едва заметно усмехнулся.
— Лайла, ты стоишь гораздо большего, чем мои песенки.
Я глубоко вздохнула, прекрасно понимая, что в этом вопросе мы мнениями не сойдемся.
— Я давно не спрашивал у тебя, какие успехи с дипломом и статьями, — внезапно перевел тему парень, за что я была ему благодарна.
— Ты спрашивал вчера и это не считается за «давно». Я закончила введение и почти дописала черновик статьи. Но не в моих интересах сдавать ее так рано. Я почти уверена, что профессор настоит на еще одной, если заметит, что они много времени у меня не отнимают.
— Ты настолько ответственная, что сдашь статью, как только посчитаешь ее пригодной к публикации. И твой профессор будет под таким впечатлением, что к концу года у тебя будет как минимум три опубликованные статьи. Я чувствую свою ответственность за это. Мне стоит чаще тебя отвлекать, — он легко улыбнулся с нотками вины в голосе.
— Я тебе не позволю. К тому же сейчас ты занят не меньше моего. Кто еще кого должен отвлекать.
— Сама знаешь, я ни секунды не стану сомневаться, если придется выбирать между тобой и музыкой, — голос парень зазвучал серьезно.
Я остановила на нем взгляд, заглядывая в глубину ореховых глаз. Он всегда имел в виду именно то, что говорил. Я снова глубоко вздохнула и накрыла своей рукой его ладонь, лежащую между нами на кровати.
— Я знаю точно, но все же надеюсь, что ты без колебаний выберешь музыку.
Он оставил мои слова без ответа, лишь грустно улыбнувшись в ответ и переплетя наши пальцы.
— А теперь к делам насущным. Я вижу по твоему лицу, что ты не просто своего парня увидеть пришла. Чем я могу тебе помочь, любовь моя?
Я замялась, не зная, как начать такой разговор после всего произошедшего. Но эти слова должны были быть озвучены, иначе Гарретт мог упустить свой самый большой шанс начать настоящую карьеру.
— Я всегда прихожу ради тебя, не заставляй меня чувствовать себя плохой девушкой. Я вообще все делаю ради тебя, даже если тебе это не нравится, — последнюю фразу я пробубнила так неразборчиво, что парень вопросительно хмыкнул, но повторять я ничего не собиралась. — Я хочу с тобой кое-что обсудить. Это очень важно. Тебе это скорее всего не особенно понравится, но это важно для тебя и не менее важно для меня.
— Лайла, ты можешь говорить со мной о чем угодно. Я надеялся, что мы с тобой уже пришли к достаточному уровню доверия, — парень снова начал переживать, перехватывая мою руку двумя ладонями.