Я признала слова папеньки справедливыми и усмирила порыв забраться с коленями на сиденье, чтобы посмотреть назад. Такое позволено ребенку, но никак не взрослой девице. Ох, как же тяжело скрывать свои чувства… Как бы я ни относилась к своему жениху, но его умение скрывать под маской равнодушия свои истинные эмоции меня восторгало все больше. Ах, кабы мне научиться подобному! Быть может, его сиятельство поделится когда-нибудь со мной своим секретом, и я перестану быть для окружающих открытой книгой.
Тем временем коляска въехала в деловую часть города. Мастерская инара Рабана располагалась в самой богатой ее части. Перед двухэтажным домом стояло несколько экипажей, и я вдруг испытала трепет, подумав, что сейчас войду в двери самой модной лавки, где могу встретиться с агнарами, которые привыкли и к почтенному мастеру портному, и к шикарной одежде, которые чувствуют себя здесь, как рыбы в воде. Стало страшно потеряться на их фоне, почувствовать себя серой деревенщиной, допустить неловкость и опозорить своего жениха и родных.
— Вы бледны, дочь моя, — отметил родитель.
— Ах, папенька, — прошептала я, — мне страшно.
— Больше уверенности, агнара Берлуэн, — улыбнулся он. — Я рядом с вами, а за вашей спиной стоит сам его сиятельство.
Я даже обернулась после этих слов, но д’агнара Альдиса, разумеется, за моей спиной не было, и папенькино выражение имело образный смысл. Щеки тут же зарделись от осознания, что я уже начала вести себя глупо. Агнар Берлуэн покачал головой и подал мне руку, помогая выйти из коляски. Он вел меня к дверям, давая наставления и успокаивая, а мне все казалось, что весь Кольберн собрался здесь и глазеет на меня.
— Фло, немедленно возьмите себя в руки, — строго велел отец. — Вскоре такие походы станут для вас привычным делом. Не оставляйте людям память о том, как вы смущались, впервые входя в мастерскую портного. В конце концов, это всего лишь обычный ремесленник, и те, кто находится у него сейчас, такие же посетители, как и вы. Они ни в чем не превосходят вас.
Молча кивнув, я оставила свое несогласие с родителем при себе. Конечно, он прав, и инар Рабан обычный портной, но! Он обычный портной, одаренный Богиней талантом творить чудеса. Он сумел превратить такую серую тень, как я, в яркий цветок. Возможно, так кажется только мне и моим родным, но ведь и это уже не мало! Что же до тех дам и кавалеров, находившихся в мастерской инара Рабана, то они превосходили меня уже тем, что были уверены в себе, а мне так этого не хватало…
Пока я исподволь рассматривала небольшой холл, где мы оказались, войдя в дверь, папенька велел доложить о нашем прибытии, и невысокий юркий человек, поклонившись нам, исчез из виду. К счастью, никого больше здесь не было, и я вздохнула с облегчением. Из холла был выход на неширокую лестницу, уводившую на второй этаж, справа имелась дверь. Она была приоткрыта, и оттуда доносились голоса. Кажется, приказчик разговаривал с посетителями, показывая им товар. Я попыталась прислушаться к разговору, но разобрать слов в негромком течении голосов не сумела.
— Агнар Берлуэн, агнара Берлуэн! — голос чудесного мастера отвлек меня от неприличного подслушивания. — Наконец-то вы почтили меня своим вниманием.
Инар Рабан вышел встречать нас лично. Я улыбнулась портному и склонила голову. Захотелось немедля высказать ему свое восхищение, и если бы не наказ папеньки, я бы так и поступила.
— Идемте же! Ах, агнара Берлуэн, — он вдруг сцепил пальцы под подбородком, — как же вы хороши.
— Это вы хороши, инар Рабан, — почти шепотом ответила я. — Настоящий кудесник.
— Вот тут вы совершенно правы, душа моя, — рассмеялся довольный мужчина, потер ладони и указал на лестницу. — Прошу.
Папенька повел меня к лестнице, я подняла на нее взгляд и заметила женщину в богатом платье. Она спускалась вниз и, должно быть, услышала наш разговор с портным. Взгляд ее выразительных синих глаз остановился на мне.
— Агнара Керстан, — инар Рабан остановился перед ней, закрыв нас с папенькой своим поджарым телом от любопытного взора, — вы уже закончили примерку? Вы довольны?
— Разумеется, инар Рабан, — голос у дамы был нежным, но нотку раздражения я все-таки уловила. Однако сказать, кому она предназначалась, не возьмусь. Возможно, агнаре что-то не понравилось в ее новом наряде, а возможно, досада была вызвана тем, что мы с папенькой прошли мимо нее и мастера, который обошел агнару и снова закрыл нас собой, встав на ступеньку выше. — Я слышала, вы произнесли имя — Берлуэн?