И он расплылся в своей очаровательной улыбке, а потом принялся толкать меня копытцем в плечо, словно хотел сказать: ну и молодцы мы с тобой, верно?
Вересковая пустошь
— Разве это нормально, если не можешь умереть? — спросил я.
Мы уже изрядно углубились на территорию Спарты. Пейзаж изменился. Лес расступился, а почва стала беднее. Мы шагали по широкой пустоши. Иногда продирались сквозь заросли кустарников, иногда выходили на лужайки. Трава на них росла красно-коричневая, словно выгорела. Воздух был свежий и приятный.
— А что в этом такого? — вопросом на вопрос ответил Трине.
— Ну, все, что делает человек… в каком-то смысле он делает для того, чтобы не умереть, — попытался объяснить я. — Тебе так не кажется?
— Мне кажется, тут все иначе, — немного подумав, сказал Трине. — Для мамы самое важное — грести в лодке Господина Смерть. Для папы самое важное — управлять этой лодкой. Для Тялве… ну, для него, пожалуй, — быть во всем первым.
— А ты? Для тебя что самое важное?
Он пожал плечами. Взгляд его неуверенно блуждал, пока он искал ответ.
— Не знаю, — наконец сказал Трине и вздохнул. — Я ведь ничего не умею.
Я растерялся. Мне казалось, что мой новый друг умеет очень многое. Например, он добрый, придумывает всякие проказы, с ним весело. Но я догадывался, что на самом деле больше всего ему хочется быть похожим на старшего брата. Чтобы это ему папа дал письмо-пропуск и меч, чтобы ему поручал важные задания.
Солнце уже высоко взобралось на небо. Перед нами простиралась бесконечная пустошь красивого красно-бурого цвета. Здесь и там блестели зеркальца озер. На расстоянии они казались глубокими, но, когда мы к ним подходили, обнаруживалось, что их легко можно перейти вброд. От холода сводило ноги, трава на дне напоминала спутанные волосы. Но вода была вкусная. Я набирал ее в ладони и пил. Мы уже давно доели последние запасы.
— Как долго нам еще идти, прежде чем найдем что-нибудь съестное? — спросил я.
Трине, прищурившись, огляделся и пожевал нижнюю губу.
— Понятия не имею, — пробормотал он. — Недолго, надеюсь.
Мы поплелись дальше, по очереди несли мешок. Иногда мы доставали мечи и немножко упражнялись — бегали и фехтовали. Приятно было слышать, как твой собственный боевой клич уносится высоко в небо, как он разлетается по полю и отдается сотней голосов. Помню, я подумал: если Господин Смерть услышит сейчас мои боевые возгласы, то поймет, что ему следует меня опасаться.
Но сколько мы ни шли, никуда не приходили. По крайней мере, так казалось. Словно пустошь вокруг все росла и росла. Только подумаешь, что уже видишь ее конец, где нет ни мха, ни ржавой травы, как эта скупая земля опять немного растягивается. И нужно идти дальше.
Когда наступил поздний вечер и солнце скрылось, выполз туман. Местами он был такой густой, что мы едва различали друг друга, а всего несколько секунд спустя становился тоньше и превращался во влажную вуаль, в которую, казалось, можно завернуться и танцевать…
Внезапно послышался странный шум. Сначала словно звон колокольчика. Потом будто кто-то неравномерно стучал. Время от времени доносился треск, а потом снова все стихало. Мы с Трине остановились и переглянулись.
— А это не?.. — начал было я.
— Да, — прошептал он и убежденно кивнул. — Там кто-то сражается на мечах.
— Может, обойдем сторонкой? — предложил я.
Он задумался на пару секунд.
— Все-таки хочется хоть одним глазком посмотреть. Давай, а? Мы осторожно, никто нас и не заметит.
— Заманчиво, — согласился я. Мне тоже стало любопытно. И мы пошли дальше.
Немного погодя туман чуть-чуть рассеялся, и мы увидели на невысоком холме шатер — красивую восьмиугольную палатку из светлой ткани. На остроконечной крыше возвышался шпиль. Веревки, натягивавшие ткань, были украшены лентами и вымпелами — зелеными, желтыми, розовыми.
Под холмом рос густой кустарник. Мы осторожно подкрались и спрятались за ним. На холме двигались двое. Они показались мне не слишком симпатичными и чем-то знакомыми. Один — большой, другой — маленький, оба держали мечи. Лица у них походили на звериные: кожа в складках и обвислые веки над косыми глазами. Уши длинные и словно бархатные. Слюнявые пасти полны острых хищных зубов. Признаюсь, я испугался этих спартанов на холме — но в то же время мне захотелось подбежать и обнять ту, что поменьше, уткнуться носом в ее шею. Эта малышка выглядела точь-в-точь как Нинни!
Оба противника продолжали двигаться, будто в танце. Их накидки очень напоминали плащи хильдинов, только расцветки были не такие радостные. Витой золотой узор украшал куртки на шнуровке. То и дело мечи противников скрещивались и звенели, как колокольчики. Теперь я разглядел на холме и других спартанов: они сидели в сторонке, за завесой тумана. Когда кому-то из противников удавался хороший удар, зрители подбадривали его криками «ура».