— А ведь ты спасла Ксиля, Найта, — даже не серьезно, а торжественно произнес Теа. — Для нас он действительно как один из вечных. А теперь и тебя будут… как это говорится?
— Носить на руках, — с кривой усмешкой подсказал Шеан и отвернулся. На мгновение меня обожгло чужой ревностью, острой и горькой, как чили-перец.
«Вряд ли Дэйру это понравится. Немытые руки подозрительных шакаи-ар — фи, как негигиенично», — пришла в голову абсурдная мысль, и я едва сумела проглотить неуместное хихиканье, а потом задумалась. Интересно, как там сейчас целитель? Все еще лечит наследницу рода от «тюльпанной лихорадки» или уже возится с другими пациентами? Наверное, Дэриэлл бы тоже меня отчитал, или вовсе — устроил трепку, как Тантаэ Максимилиану. В любом случае, аллиец обозвал бы мои действия глупостью и верхом безрассудства. Так и вижу, как целитель хмурится и начинает читать мораль.
Боги, а ведь на самом деле он далеко…
— Найта? — я вздрогнула. Слишком внимательная Айне смотрела на меня беспокойно. — О чем задумалась с таким грустным лицом?
— А… ни о чем, — пожала плечами я. Больше никто в комнате не заметил резкой перемены моего настроения. Шеан и Теа вновь закружились серо-золотым вихрем — словно они только сейчас поняли, что Максимилиан на самом деле жив и умирать не собирается. Джайян и Ди были заняты выяснением отношений — вполголоса, из чего я делала вывод, что обиды на сей раз не такие уж серьезные. Этна и Феникс, сдвинувшись на другой конец дивана, о чем-то перешептывались. Судя по непрекращающемуся хихиканью и их заалевшим щекам, тема для разговора попалась волнительная. — Так, чай остыл, а выливать жалко.
— Давай подогрею, — улыбнулась пророчица. — Могла бы и сама, Нэй… Впрочем, все же лучше это сделаю, мне легче — манипуляции с водой.
Тонкий палец с коротко остриженным ногтем осторожно прошелся по кромке чашки, и над темно-коричневой поверхностью взвился клубок пара. Я вспомнила, как развлекала такими же фокусами с заморозкой-кипячением кофе Ками и улыбнулась. Сколько же всего произошло в последние годы!
— Странная у нас судьба, да, Айне? — чашка теперь обжигала пальцы. Держать ее было почти больно. — Иногда мне кажется, что до определенного момента мы не жили — так, репетировали настоящую жизнь. А потом дошли до поворотной точки — и вдруг все изменилось и обрело смысл.
Желтоглазая пророчица склонила голову набок. Взгляд у нее стал грустным.
— И когда она, по-твоему, была — эта поворотная точка? В ту ночь, когда ты встретила Максимилиана?
— Ну… — еще недавно я бы так и ответила, но сейчас почему-то сказала совсем иное. — Нет, наверное.
— А когда же?
Шеану и Теа надоело дурачиться вдвоем, и они попытались выдернуть к себе Феникс. Та сопротивлялась, но, кажется, больше по привычке или из вредности, а Этна рада была поддержать подругу и хохотом вцепилась в ее руку. Огненная мастерица оказалась в положении каната — каждый тянул «добычу» в свою сторону и не хотел отпускать. Окончательно помирившиеся Птица и Джайян сидели в обнимку, грея руки об одну кружку, и наблюдали за творящимся вокруг беспорядком с такими блаженными улыбками, что было абсолютно ясно — мысли их витают далеко от этой комнаты.
— Помнишь, лет шесть или семь назад, на празднике по случаю твоего дня рождения, мы заговорили о будущем? — медленно начала я, аккуратно подбирая слова. С кем-то другим так откровенничать вообще бы не получилось, но Айне — другое дело. Уж ей ли не знать всю горечь сожалений о несбывшемся. — Ну, кому какие мальчики нравятся и кто кем хочет стать после школы… Джайян еще тогда пожаловалась, что уж больно скучные у нас мечты. И мне тогда подумалось — действительно, как тоскливо. Учеба, работа, признание в обществе, свадьба с каким-то там идеалом… И отчаянно захотелось какого-то чуда. Все равно, доброго или злого, лишь бы жизнь не прошла серо и бессмысленно. Тогда я еще не знала, какая у меня будет ступень после инициации, да не надеялась на высокую. На вечную молодость, привилегию эстиль и тех, кто еще выше рангом, даже не замахивалась — думала, проживу лет двести, как самая обычная равейна. Двести лет скуки, представляешь! И тогда на одну секунду, на одно маленькое мгновение мне захотелось обменять эти двести лет на одну короткую, но яркую жизнь.
Этна, коварно ухмыльнувшись, выпустила Феникс. Та пробкой вылетела с дивана и умудрилась повалить обоих шакаи-ар. Пока хохочущая куча на полу пыталась распутаться и определить, где чьи руки-ноги, а Этна наблюдала за действом, попивая остывающий чай, сладкая парочка Ди-Джей на соседнем диване украдкой поцеловалась.
— Знаешь, а ведь у меня тоже было что-то похожее, — вдруг созналась Айне, и я, погруженная в свои мысли, не сразу поняла, что она имеет в виду. — Только не в тот день, а раньше — месяц или неделю, сейчас уже не вспомню. Тогда еще в нашей школе одна парочка поженилась, с согласия родителей. Я подумала — вот ведь, семнадцать лет всего, а уже так счастливы! И… — она запнулась. — И тогда я впервые решилась заглянуть в свое будущее. Далеко, как только смогла… Знаешь, что там было? — глаза ее сверкнули голодной волчьей желтизной.
По спине пробежал холодок.
— Нет.
— Ничего, — без улыбки ответила пророчица. — Ничего. Ни семьи, ни любви. Только дар предвиденья, становящийся от года к году все сильнее. И меня обуял страх. Он заставлял погружаться глубже и глубже в перепутанные варианты будущего, пока в одном из них я не увидела угасающий дар — и свою семью. Счастливую семью!
— И что ты сделала? — хрипло спросила я. Давно Айне не случалось так откровенничать. Обычно она была крайне скрытной и рассудительной, капельку насмешливой, самоуверенной, но открытой — никогда.
— Что сделала… — задумчиво протянула Айне. — Совершила преступление, вот что. Выбрала этот вариант будущего и произнесла пророчество. А когда рассмотрела его внимательней, оно оказалось… довольно мрачным. Мое счастье было рождено из горя других людей. Близких мне. Честно говоря, я до сих пор пытаюсь исправить то, что натворила тогда в запале. С тех пор стараюсь взвешивать все, что говорю. И чувствую себя… виноватой.
— За что? За то, что хотела счастья? Да брось, — я выдавила из себя ободряющую улыбку, хотя больше всего на свете мне хотелось сбежать подальше отсюда, на край света… или хотя бы в другую комнату. Просто для того, чтобы не слышать. — Неужели все так серьезно, Айне?
Она посмотрела на меня — с тоской.
— Серьезно. Нэй, это напрямую связано с… — пророчица осеклась. И почти сразу в дверь деликатно постучали.
— Максимилиан! — подскочила я.
Куча на полу в спешном порядке распуталась и благочинно расселась по разным диванам. Феникс так и вовсе невинно сложила ручки на коленях. Ди усмехнулся и только крепче обнял свою драгоценную Джей.
— Да-да!
Дверь приоткрылась. На пороге стоял смущенный подросток — определенно из шакаи-ар, но еще не инициированный. Рыжевато-каштановые волосы трогательно топорщились.
— Эстиль Найта, вас брат зовет. Спуститесь вниз?
— Хелкар? — искренне удивилась я. — А почему он к нам не хочет зайти? Ленится, что ли?
— Нет, — еще больше стушевался подросток. — Он сказал, что хочет поговорить наедине. Мол, дело какое-то семейное.
— Что-то с мамой? — нахмурилась я. «Лучики» тоже напряглись. — Да нет, она сказала, вернется через полчаса, еще рано… Подождите, ладно? Я сейчас схожу к Хэлу, узнаю, что произошло.
— Куда мы денемся, — хмыкнул Ди. — Беги давай.
В коридоре было тихо, темно и прохладно, словно в заброшенном доме. Проходя мимо двери в приемный зал, я мельком заглянула внутрь — и замерла. Максимилиан и Тантаэ сидели рядом на полу среди обломков мебели, держась за руки, не глядя друг на друга — растерянные и немного помятые. Лицо Пепельного князя перечеркивала кровоточащая царапина. От футболки Ксиля остались одни лохмотья. В воздухе витал отчетливый запах гари.
— Беседуют, — негромко произнес подросток, подталкивая меня в спину. — Не надо их беспокоить. Пойдемте.
Я только покачала головой и молча последовала за посыльным. Странная выходит… беседа. Впрочем, шакаи-ар — вообще странные существа.
— Сюда, пожалуйста, — провожатый открыл дверь, впуская меня в обширный холл. У самого выхода из здания стоял Хэл, облокотившись на стену, и мял в руках какую-то бумажку.