— Разоримся и на луковичку. У тебя какая специальность?
— Слесарь, токарь. Только это когда было, еще до войны. Женился — и сразу в окопы. А когда вернулся, определили стажером и через год с месяцем уволили.
— Героев мы уважаем.
— На жизнь никаких денег не хватало. Пришлось выметаться, а жену отправить к родным. С тех пор мотаюсь без работы.
— Беда, что и говорить.
— Главное — никак не могу войну из себя вытравить. Я ведь на Марне был и на Сомме.
— Аэропланы, танки, наблюдательные шары, — оживился мальчик. — Вы их видели?
— Если на Сомме, то там одна грязь и слякоть. Там некогда было глазеть по сторонам, приходилось все время смотреть под ноги. Нас больше утопло, чем погибло от пуль.
— А воздушные бои были? — спросил мальчик. Раскинув руки, он загудел, как шмель, обежал вокруг и спикировал на землю.
— Не до аэропланов нам было, — покачал головой незнакомец.
— Беги и скажи матери, что я иду, — велел отец и извиняющимся тоном пояснил незнакомцу — В голове одни глупости. Не вылезает из книг.
— Слов таких нет — рассказать, что там было.
В конце улицы они остановились у здания клуба.
— Погоди минутку. От пинты пива, я полагаю, ты не откажешься?
Миновав швейцара, он канул в шумные недра и вскоре появился с большой запотевшей кружкой.
— Забыл спросить: против горького пива не возражаешь? Осторожно, благоговейно слизнул незнакомец пену, сползавшую по стенке, и, закрыв глаза, посмаковал.
— Спаси и сохрани вас господь, — сказал он. Он по-другому это сказал, отметил про себя мальчик, чем говорит мистер Уиллис в воскресной школе, когда дает благословение. Зато незнакомец сказал это от души.
Мальчик был еще на середине рассказа, когда в дом вошли отец и его спутник.
— Что нового? — спросила мать опасным голосом, который ее сын хорошо изучил.
— Это мистер Форсайт, — представил отец своего спутника. — Он ищет работу.
— Неужели? — спросила она.
— Я пригласил его закусить с нами, — сказал отец, аккуратно опуская кружку на большой обеденный стол.
— Еще ничего не готово. И на такую ораву не хватит.
Подхватив свою кепку, незнакомец двинулся к двери.
— Я, пожалуй…
— Ты, пожалуйста, садись, — сказал отец тоже опасным голосом. Он отобрал у незнакомца его кепку и повесил ее на гвоздик за дверью. — Намажь, мать, ему пару кусков хлеба.
— Я вообще-то спешу. Мне еще надо приткнуться в какую-нибудь ночлежку в Барни.
— В ночлежку! — фыркнула мать, клочком газеты застилая тумбочку у окна.
— Может, лучше скатерть?
— Не валяй дурака, — сказала она и унеслась на кухню. Отец взял кружку и перенес ее на тумбочку.
— Присаживайся, — пригласил он.
— Может, не надо?
— Наплюй. Бери кружку. В горле-то небось пересохло. Ты прости: она хоть и брехливая, зато не кусается. Сердце у нее доброе, она только снаружи такая.
— Это видно.
— Нет, правда, она хорошая баба. Но что-то в его голосе заставило мальчика пожалеть отца. Мать стремительно вошла в комнату и поставила перед незнакомцем тарелку с хлебом и маленьким куском сыра.
— Это что такое? — темнея лицом, спросил отец. — Это что за отруби? Тогда сыру дай по-человечески.
— Я сделала на свой вкус. А хлеб домашний.
Но даже мальчик видел: что-то не так. Каждый кусок незнакомец проглатывал через силу, а потом тщательно прополаскивал рот пивом.
— Как, ничего?
— Роскошно.
— Ну, если тут все, то я пойду к себе на кухню.
— Ему еще нужна луковица. Выбери покрупнее, из наших. Ты с уксусом ешь?
— Нет, безо всего.
Вызывающе вздернув подбородок, мать вышла из комнаты. Ждали ее молча. Она принесла луковицу, нож, соль и перец.
— Благодарю, — со старомодной учтивостью сказал незнакомец.
— На здоровье.
С помощью луковицы проглоченный хлеб с маслом утолкался вроде бы окончательно. Незнакомец быстро завершил свой обед. Потом встал. Почему-то он казался смущенным.
— Спасибо, хозяин. Спасибо, хозяйка. Очень вам признателен. Мне пора.
И он ушел.
— Неплохая компания, — сказала мать. — С бродягами связался.
— Человек за тебя проливал кровь, погибал.
Смешно, подумал мальчик. Ведь он живой, этот человек. Как он мог проливать кровь и даже погибать?
— А мне плевать. Все они одинаковые, шантрапа чертова. Если бы они в самом деле хотели работать, они бы давно пристроились к месту.
— Он вроде меня. У него хорошая специальность. Он бы из кожи вон лез, если бы ему дали работу.