Сотрудники вирусологических центров работали в контакте с военными вирусологами – изучали патогены животных (например, ящур), экзотические зоонозные инфекции. В 72-м году Советский Союз подписал Конвенцию о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического оружия и об их уничтожении. Конвенция вступила в силу только в 75-м году.
Отдельные проекты действительно закрывались, в другие, наоборот, – вдохнули жизнь. ЦК КПСС издал закрытое постановление об усилении научно-исследовательской работы в области микробиологии и вирусологии. Для фармацевтических предприятий создавались секретные установки двойного назначения по производству бактериологического оружия. Строились новые заводы, лаборатории, исследовательские центры – как правило, подальше от крупных городов, чтобы не привлекать внимания иностранцев. Одновременно расширялись программы биологических исследований.
Разработкой и производством занималось НПО «Биопрепарат», предприятия объединения были разбросаны по всей стране. Работы велись совместно с министерствами обороны, сельского хозяйства, здравоохранения. Участвовали Академия наук СССР, КГБ, другие влиятельные и уважаемые организации. Статистика по числу работающих была закрыта, но по оценке западных специалистов, разработкой биооружия в СССР занималось больше 30 тысяч человек – и это только с вузовскими дипломами…
Начальника отдела безопасности сменил его зам – товарищ подкованный. Он разложил план-схему лаборатории, стал объяснять, как осуществляется проход сотрудников на рабочие места и почему они не могут ничего вынести с работы. Звучало убедительно.
На Лубянке перед отъездом им прочли краткую лекцию, почему без острой необходимости не стоит соваться в помещения, где работают с веществами. На предприятии разработаны варианты чумы крупного рогатого скота – оружия против коров (разумеется, неприятельских); то же самое против свиней – африканскую чуму свиней, а также пситтакоз для уничтожения кур. Где хранятся биоагенты, лучше не знать, но они подготовлены для распыления самолетами на вражеские поля (на дальности сотен километров). Секретная программа, по которой все это благолепие производится, носит ехидное название «Экология». Зачем это нужно, Кольцов старался не думать. Но ясно, что оружие оборонительное и никто не станет применять его первым.
Дорога была недолгой. Полтора часа на самолете до уральского областного центра, затем от УКГБ довезли на машинах. Семнадцать километров по сравнительно асфальтированной дороге. Раздолье для шпионов. Концентрация закрытых предприятий на единицу площади впечатляла. Шлагбаумы, посты ГАИ с дотошными проверками.
«В районе несколько предприятий министерства среднего машиностроения, химзавод, закрытый объект КГБ, – объяснили товарищи в области. – С дороги лучше не съезжать, ориентироваться по указателям».
Местность живописная – поля, перелески. И в каком бы квадрате ты ни находился, всюду ощущалось присутствие гор. Они висели над долинами как дамоклов меч – внушительные, острозубые, то голые, то покрытые лесами. Попадались мелкие речушки, однажды показалось, что дорога сворачивает в горы, гряда закрыла весь обзор; потом вдруг резко отвернули, стали отдаляться.
Городок Кыжма прилепился к скалистому кряжу, распростерся среди предгорий. Еще одна закрытая зона, которых в СССР множество. Въезд для местных жителей – только по пропускам, машины проверяли – не везут ли граждане что-то запрещенное.
В Кыжме было тысяч двенадцать населения. Южные пригороды – частный сектор, затем дома подрастали, в центре стояли добротные пятиэтажки для научных работников, несколько зданий переменной этажности – тем, кто их проектировал, пришлось избавиться от типового мышления. Много зелени, скверы, озеро причудливой конфигурации с местами для отдыха трудящихся, пара ресторанов, клуб, даже небольшой кинотеатр в глубине опрятного сквера.
Местечко было сносное, лучше, чем ожидалось. Над горкомом трепетал флаг Союза ССР, имелись горсовет, отделение милиции.
Секретная лаборатория «Оникс» находилась на северной окраине за решетчатой оградой. Основное здание – невыразительное, с четырьмя этажами. За ним находился лабораторный корпус в виде неправильного куба, пара строений поменьше. Корпуса связывали закрытые переходы. Учреждение окружал внушительный парк с лавочками и аллеями. В парке произрастали лиственницы, липы, вездесущие тополя – унылые на вид, но хорошо поглощающие разную заразу. Внешне – ничего зловещего, лаборатория напоминала рядовое советское учреждение.