— По вам не скажешь, что вы немка, — заметила я. — Один ваш акцент чего стоит. Я думала, вы родом из Англии.
— Порой я сама начинаю верить в это.
Между нами явно наблюдалось определенное сходство. Мы обе оставили что-то позади, оказались на перепутье. Мои мысли были довольно бессвязными.
— Пожалуй, мне не мешало бы чего-нибудь перекусить, — сказала я.
— Ох, простите, я не должна была вас задерживать.
— Нет-нет, что вы! Мне было очень приятно.
Я отправила Даниелю сообщение, в котором, сославшись на дождь, сообщила, что буду поздно. После чего заказала салат «Цезарь». Анна Джонс взяла себе чашку чая.
— Как видите, я стала конченой британкой.
— А винодельня — это интересно, — добавила она. — Простите, просто я слышала, как вы говорили о сортах винограда, когда вошла… Почему именно здесь?
Я рассказала об объявлении о продаже, о желании прожить остаток жизни как-то иначе, уехать, чтобы остаться.
О тяге к земле, к природе, к которой, однако, примешивалась некоторая доля страха и непонимания того, по каким законам вертится этот мир. Она внимательно слушала, но вопросов не задавала. Я даже рассказала немного о своем муже. Что ему это нужно, перемены и все такое, сама возможность бросить вызов судьбе.
— А вам, вам это тоже нужно?
Нужно ли это мне?
— Это словно очутиться в начале сна, — проговорила я. — Словно все вокруг не совсем настоящее.
Когда я принялась дальше расспрашивать ее о прошлом, Анна Джонс отвечала вежливо и отстраненно, словно речь шла о другом человеке. Со своим мужем-англичанином она познакомилась в Берлине, когда рухнула Берлинская стена и Германия объединилась. Со временем у них родилось двое ребятишек. Дом в северной части Лондона, работа в компании, специализирующейся на европейском коммерческом праве.
— Так кто я? Немка, британка, европейка? Страны, в которой я выросла, больше нет. Скоро между нами вообще не останется никаких границ. Головной офис моей компании собирается переехать из Лондона во Франкфурт, мои сыновья уже совсем взрослые. Однажды — это случилось как раз накануне референдума по поводу выхода Великобритании из ЕС — я столкнулась в мастерской сапожника с моей соседкой, и она сказала мне, что им очень не хотелось бы расставаться с такой, как я, my dear mrs Jones, которая усердно трудится, привыкла к жизни в Англии и которую они так хорошо знают, но теперь, когда я больше не mrs Jones, когда моя работа на грани потери и сама я переезжаю жить в квартал, где меня никто не знает, кто же я теперь?
И Анна Джонс тихо повторила, словно про себя: Was bin ich? Это была единственная фраза на немецком, которую я от нее услышала.
— И что ты тогда сказала?
— О чем?
Вернувшись домой как раз перед наступлением сумерек, я застала Даниеля облаченным в спортивный костюм. Мы столкнулись в прихожей у входа на кухню. Я рассказала ему о своей новой знакомой и о том, почему меня не было так долго, что даже продуктовый магазин успел закрыться.
— Ты действительно собрался на пробежку? — спросила я. — В лесу должно быть очень сыро.
— Земля уже впитала в себя большую часть влаги.
— Я просто сказала ей, что мы решили изменить нашу жизнь, что для этого пришло время.
— Хорошо. — Он присел и принялся завязывать шнурки на кроссовках. — Кстати, я отполировал пол в зале.
— Что, весь?
— Ага.
Я почувствовала в его голосе скрытую обиду — еще бы, он ползал на коленях в пыли и опилках, пока я попивала вино. Я погладила его по руке.
— Про тебя я ей ничего не говорила.
— Врешь. — Он надел налобный фонарик — на лесных тропинках скоро станет совсем темно. До ближайшего фонарного столба, торчавшего в том месте, где у моста грунтовая дорога переходила в шоссе, было не меньше полукилометра.
— Раз уж ты начала заводить себе подруг в городе, то я хотел бы знать, что обо мне думают люди.
— Да никакая она мне не подруга. Человек просто оказался здесь проездом. Ну, посидели немного в баре, чтобы переждать дождь.
С дождем-то я действительно не могла ничего поделать.
— Да нет, это здорово, что ты общаешься с людьми. — Даниель застегнул на запястье футляр с мобильным телефоном. Налобный фонарь, словно третий глаз, вспыхнул и загорелся зловещим белым светом. — Только для меня важно, чтобы я сам создавал о себе первое впечатление.