Старик медленно кивнул, словно силясь что-то разглядеть у меня за спиной.
— Прежде всего «мюллер-тургау». А в давние времена еще и «блауэр португизер» и «рислинг». Это было до меня. Думаю, еще до чумы. Вам, разумеется, известно о винной чуме?
— Просто фантастика! Заходите, вы должны обязательно мне все рассказать.
Оказавшись в холле, Ян Кахуда поискал взглядом половик, чтобы вытереть ноги. Но мы там еще не убирались, скорее наоборот, повсюду виднелись рулоны обоев и банки с краской. Меня переполнял, мягко говоря, чистый восторг. В бумагах на недвижимость владельцем усадьбы значился город, ничьих имен указано не было. Мы спрашивали риелтора, сколько времени пустовал дом и когда прекратилось производство вина, но тот ответил только, что еще заглянет к нам. Однако так до сих пор и не заглянул.
— Так, выходит, ваш отец знал тех, кто здесь жил, — обрадовалась я.
— Он был всего лишь наемным работником.
— А вы сами здесь когда-нибудь бывали?
— Я тогда был еще ребенком. — Ян Кахуда оглянулся на витражные стекла, чей цвет в сгущающих сумерках был уже неразличим. Здесь не было ни одной работающей лампы, поэтому в холле свет мы не зажигали. — Мы бегали, играли…
Я рассмеялась:
— Да, я слышала разговоры об этом в гостинице. Охотились за волками-оборотнями и играли в войнушку… Кстати, вас там не было сегодня? Мне кажется, я вас знаю.
Старик кивнул. Его взгляд скользил по обшарпанным панелям на стенах и резным дверям, блуждал по залу. Интересно, он видел зал таким, каким тот был сейчас, или таким, каким он его запомнил?
— Мне жаль, — проговорил наконец он, — мой немецкий… я уже давно на нем не разговаривал. — Он снова надел кепку, заломив ее набок, как маленький мальчик. — Уже поздно. Мне пора идти.
Я сказала ему, что с превеликим удовольствием воспользуюсь его услугами, и попросила приходить его в светлое время суток.
— Хорошо бы прямо завтра. Так хочется поскорее все узнать.
На всякий случай я задержалась на пороге и подождала, пока он спустится по лестнице. Ночной ветер пригнал облако, и оно почти полностью скрыло луну. Старик не испытывал никаких проблем при движении. Настоящий подарок, подумала я, слушая затихающий звук его шагов по дороге. Старый садовник, мастер своего дела, чьи знания передавались из поколения в поколение, — это именно то, что нам сейчас нужно. Ведь я столько всего не знаю. О винной чуме, например.
Я вернулась в дом и заперла дверь.
Ян Кахуда, пожалуй, посмеялся бы над нашим заблуждением, что «мюллер-тургау» восьмидесятилетней давности мог бы вызвать вкусовую сенсацию. Должно быть, его отец преподал ему основы традиционного виноделия, существовавшего еще до появления механизированных технологий. И, наверное, он мог бы разъяснить назначение всех инструментов и приспособлений, обнаруженных нами в усадьбе, которые мы могли охарактеризовать только как очень старинные. Дом, вероятно, был построен еще на рубеже прошлых веков, но стена у ворот и некоторые другие детали свидетельствовали о том, что еще раньше на этом самом месте стояло другое здание.
Я вспомнила слова хозяина гостиницы о туннелях, прорытых под городом еще в эпоху богемских королей. Они правили страной на протяжении тысячи лет и были самыми могущественными в Европе. А первые виноградники появились здесь, на севере, при одной из королев, в южных частях речных долин.
От подобных сведений просто голова кругом шла. Если по туннелям под городом доставляли провиант, то почему бы и не вино тоже? Мы были заняты винным погребом, но вдруг это еще не конец и проход идет дальше? Ведь стояла же там внизу тележка, на вид очень старинная. Зачем надо было тащить вниз такую громоздкую вещь, если ее не собирались использовать? Я почуяла неизведанные глубины, сеть запутанных переходов и подземелий.
Даниель мог отсутствовать еще час — он любил бегать, пока не заноют все мышцы. Да и чего мне, собственно говоря, бояться? Волков-оборотней?
Я взяла карманный фонарик.
Теперь, когда я спускалась вниз одна, я была напряжена куда сильнее. Внутри меня все ходило ходуном, каждый нерв ощущался под кожей, я испытала почти эротическое ощущение, когда нащупала ногой последнюю узкую ступеньку лестницы и подземные своды пещеры сомкнулись надо мной, словно беря в свой плен.
Винный погреб еще хранил на себе печальное воспоминание о разочаровании Даниеля. Я посветила на дальнюю стену пещеры. Тележка стояла посередине прохода, большая и громоздкая, союз дерева и железа. Я осторожно протиснулась мимо нее, но вскоре луч света уперся в тупик. Стена оказалась замурована, но кирпичи были неплотно пригнаны друг к другу, между ними оставались зазоры, которые со временем расширились и стали еще больше. Из щелей тянуло сухим прохладным воздухом, а вовсе не сыростью и крысами, как можно было подумать.