— А ну, пусти! Пусти, говорю, охренела? — отбивался капитан, но проклятая баба вцепилась намертво и не давала ступить ни шагу.
— Вы должны! — кричала она прямо ему в лицо. — Должны мне помочь! У меня сын, он не ходит сам!..
Вид у нее был бешеный, как будто она вот-вот схватит его зубами за щеку, и на мгновение капитан провалился в далекое лето у бабушки под Воронежем, вспомнил шелестящие липы, разом опустевшую деревенскую улицу и себя, десятилетнего, оскаленную мокрую собачью морду, мутные глаза и пену из пасти и свои детские беспомощность и ужас.
Он подчинился и пошел против течения к голубой машинке, где из багажника торчала сложенная инвалидная коляска, и все время, пока мама-Пежо открывала заднюю дверцу и сражалась с ремнями на детском кресле, второй рукой она крепко держала его за локоть, чтобы не дать ему передумать.
— Вы так и будете стоять? — крикнула она. — Скорее, ну!
Увидев вместо матери краснолицего незнакомца, мальчик испугался и завопил. Капитан схватил тяжелого одиннадцатилетку на руки и понес, чертыхаясь.
Человек в наручниках, забытый на заднем сиденье патрульной машины, с трудом сел и ударил в запертую дверь плечом — раз, другой.
— Эй! — крикнул он. — Эй, капитан!
Потом снова опрокинулся на спину и принялся лупить по двери ногами. ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 ИЮЛЯ, 00:42
Человечек с кошачьей переноской не соврал, и в начале тоннеля не обнаружилось ни дыма, ни огня, ни воды, ни даже полицейского кордона. Там, где раньше был выезд в город, сомкнулись теперь грубые бетонные ворота с гигантскими цифрами 0-61, нанесенными масляной краской на створках. На электронных табло контроля скорости, подвешенных у свода, мигали красные надписи «СТОП», а поперек рядов, метрах в десяти перед бетонным барьером, опустилась массивная металлическая решетка. Вероятно, решетка эта падала быстро, потому что закрылась не до конца — под ней застрял оранжевый Фольксваген Гольф. Тяжелая сварная рама перерубила маленькую машину почти пополам, смяла крышу и выдавила стекла. Из-под вывернутых колес натекла черная масляная лужа.
Кабриолет подошел к Фольксвагену и попробовал приподнять искореженную багажную дверцу, но кузов перекосило и она не двигалась. Внутри лежали пара спортивных сумок, желтый пластиковый чемодан и теннисная ракетка. Он вытащил чемодан, отставил в сторону, забрался в багажник и заглянул в салон. И сразу же полез обратно. Похоже было, что его сейчас вырвет.
— Не понимаю, — сказал старлей. — Откуда здесь гермодвери? Это же не метро.
— Что такое гермодвери? — спросила женщина-Мерседес.
Старлей удивился.
— Вы что, книжек не читаете? — спросил он. — Ну, гермодвери. Чтоб не пропускать воду, газы и радиоактивную пыль. Да вся фантастика сейчас про это. Метро — идеальное убежище на случай катастроф, там можно даже ядерную войну переждать.
— У меня нет времени на беллетристику, — сухо сказала женщина-Мерседес. — К тому же идея довольно идиотская, воздух в метро попадает не через двери. Или эти штуки, по-вашему, тоже отсекают радиоактивную пыль?
И ткнула пальцем вверх. Старлей задрал голову и заглянул в жерло огромной, подвешенной к потолку воздушной пушки, похожей на самолетную турбину. Внутри вращались тяжелые лопасти, подавая воздух с поверхности. Он отвернулся и почувствовал, что краснеет. Этим вопросом он действительно никогда не задавался. ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 ИЮЛЯ, 00:47
Человек в наручниках с трудом переполз наконец на переднее сиденье патрульной машины. На его счастье, руки ему сковали спереди, а не за спиной и водительская дверь оказалась не заперта. Он быстро распахнул ее, но задумался на мгновение и открыл бардачок. Ничего полезного внутри не оказалось: бумажки, стопка пожелтевших салфеток из «Бургер Кинга» и мятая пачка сигарет. Он выбрался наружу и огляделся.
Вокруг никого уже не было, и только в блестящем Лексусе через ряд сидел какой-то бородатый старик. Вид у него был больной и сонный. Человек в наручниках поднял скованные руки, улыбнулся и помахал старику, а потом захромал прочь, к въезду, и скрылся между рядами.