– Кто ты? – повторил он вопрос.
– А ты ещё не понял? – вопросом на вопрос ответила Тоня.
Володарский обернулся, останавливаясь. Поставил чемодан на тропинку, смерил девушку долгим изучающим взглядом.
– Эмма Уотсон я, – сказала Тоня. – Ну, та, что Гермиону в «Гарри Поттере» играла!
– Что ты несёшь? – опешил Володарский.
– А ты что несёшь? – вдруг перешла Тоня в наступление. – Ну, спёрла я чемодан, так что из того? «Кто ты Тоня Рыжова?» А ты кто, Володя Володарский? Что ты всё высматриваешь, да вынюхиваешь? Что ты нас всех, будто насекомых под увеличительным стеклом рассматриваешь? Что высмотреть хочешь? Виноватого найти? Так нет их. Не родились ещё!
Она перевела дух. И снова заговорила. Тише, но с прежним злым напором.
– Мне дед про эти времена много рассказывал. Если хоть половина из того правда, то дела наши очень хреновые! А я выжить хочу. Вы-жить! И устроиться не в лагерном бараке, и не в коммуналке, а в собственной квартире. И чтоб копейки до получки не считать… И если для этого нужно чемоданы воровать – буду воровать!
– Ты-то сам, – сузила Тоня глаза. – Чем лучше? Вы что делать собираетесь? К чему готовитесь? А?
Как там Саня спрашивал: «Не боюсь ли я кровь пролить?» И после этого ты меня воровством попрекаешь?
– Я тебя не попрекаю…, - попытался вставить Володарский, он девушку несло.
– Позже, если решим жить врозь, по отдельности, каждый будет сам за себя. Но пока мы не разбежались, мы – одна команда. И должны держаться друг за дружку. Это только на бумаге выглядит всё гладко. Дело нам предстоит очень серьёзное. И каждый должен приложить все усилия, всё, что знает и может. Иначе перебьют там нас всех. Или того хуже: посадят в клетку, как зверей и будут с вил тухлым мясом кормить. А я так не хочу!
Тоня замолчала, сверля Володарского взглядом.
– Ничего себе! – усмехнулся тот. – У вас, в кулинарном техникуме, все такие были?
Он поднял чемодан и жестом предложил продолжить путь.
– Дался тебе этот техникум, – фыркнула девушка, шагая слева от него. – Ну не училась я в нём. Дальше что?
– Так просто, – он пожал плечами. – Интересно, чем ты на жизнь зарабатывала? Ну, и каким ветром в тот злосчастный поезд тебя занесло?
– Чем на жизнь зарабатывала? – Тоня невесело усмехнулась и ткнула пальцем в чемодан, который Владимир нёс в левой руке. – Вот этим и зарабатывала. Я родом из Зорянска. Слышал про такой город? Это под Питером. У местных девчонок, кто школу закончил, если чего хотят добиться, выход один: валить из города. Ну а тем, кто остался, либо на трассу, либо под «папика». Некоторые, особо нетерпеливые, и окончания школы не дожидались. Сынок мэра, говорили, любил, чтоб не старше четырнадцати. А у меня мать болела тяжело. Куда мне было её бросать?
Тоня сорвала травинку, откусила кончик, сплюнула. Попросила:
– Дай сигаретку.
Умело прикурила, выдохнула дым и продолжила рассказ:
– Ты когда-нибудь голодал? По-настоящему. Чтоб дня три во рту ни маковой росинки. Только вода кипячёная. И мама на кровати плачет от голода… Я тогда уже почти сдалась. И одноклассницы звали. Ты, говорили, маленькая, да смазливенькая. За несовершеннолетнюю сойдёшь, а там совсем другие расценки. Хоть из нищеты с матерью выберетесь…. Если бы не Шлёппер. Это дядя по маминой линии. Вовремя приехал. Выручил. Он известным «майданщиком» был. Шлёппер – это у него кличка такая была[2].
Сначала предложил побыть на подхвате. Где отвлечь, где товар перехватить и спрятать. Скупщиков показал, меня им представил. Поручился. Он хоть и не в законе был, но голос имел авторитетный. Так и пошло. Через пол-года мать умерла, только чего мне было теперь уезжать? Какой мне прок был с того Питера? Разве что за квартиру дороже платить. А когда дядьку в Перми на чемодане подловили, и осталась я на вольных хлебах, я в своей-то квартире почти и не жила. Всё время в дороге. Волчиху, как и волка, ноги кормят. Однажды на блатных нарвалась. Как взяли в оборот, почему, мол, в общак не скидываешь? Еле ушла…
Она бросила на землю окурок, затоптала, нагребла на него кучку песка, притопнула. Улыбнулась, процитировала:
– «…Вот идем мы с Васей по лесной тропинке. Тропинка широкая, а мы все ближе, ближе друг к дружке, ровно мы поузкой идем…» Смотрел такое кино в детстве?