Голунов огляделся, достал из-за пазухи тряпицу и развернул.
– Ну и что это? – спросил Краюхин после паузы.
– Карандаш шпиёнский, – торжественно провозгласил Голунов.
Штучка и впрямь была похожа на карандаш. Упругая полупрозрачная трубка, заострённая с одного конца. Внутри ещё одна, тоненькая трубочка, заполненная тёмно-синим. Наконечник отливал металлическим блеском.
Краюхин осторожно взял «карандаш» в руку, взвесил. Нет, не стекло. Лёгонький. И наконечник, хоть и блестит, а не из металла. Он тронул пальцем острие. Нет, таким, пожалуй, не заколешь.
Там где он касался острия, осталась синяя чернильная точка. Участковый провёл острием по ладони, оставив на ней тоненькую синюю полоску. Потёр след от «карандаша». Синяя дорожка слегка размазалась, но до конца не стёрлась.
Участковый хмыкнул. И впрямь карандаш какой-то.
– Где взял? – грозно спросил он у Голунова.
Голунов расплылся в улыбке. Наступал момент, который он любил больше всего. Подобрался, выпятил грудь и начал рассказ, как обычно – издалека.
– На Сысоев день[1] пошёл я в Бровкин лог. Там председатель нонче приказал пшеницу посадить. Вот я и решил проверить, не ищет ли кто там из наших хлебную матку. Сами знаете, кто в этот день найдёт молодой пшеничный стебель с завязью на двенадцать колосков: любое желание загадай – исполнится! Вот я и решил, блин дырявый, сделать рейд в рамках борьбы с суеверием. Ну вот. А когда назад возвращался, глядь, Сарафанов топает. Ну, я за ним, всё равно по пути. Нагонять не стал, от него ведь и слова не вытянешь. Бирюк бирюком. Идём. И у Дашкова ручья он как споткнётся, как носом по земле проелозит! И сидор, что он нёс, с плеча у него – кувырк! За сук зацепился, из него и посыпалось. Да всё вещи какие-то диковинные. Я, пока он всё обратно собирал, в кустах хоронился. И скажу, не тая – таких ни разу не видел. Проводки какие-то, коробочки, трубочки. А когда он всё собрал – что характерно, молча, хучь бы матернулся! – и дальше пошёл, я на том месте пошарился. И видишь, чего нашёл, блин дырявый!
Семён перевёл дух, заглядывая в глаза милиционеру. Мол, как тебе история, участковый?
Участковый задумчиво крутил в руках «шпиёнский карандаш».
– А ведь ты мне не всё рассказал, Семён, – вдруг сказал он. – Ты ещё что-то нашёл.
Голунов даже опешил от такой прозорливости Краюхина. Потом опомнился, но было поздно. Участковый прочитал всё по его лицу, как по открытой книге. Ухмыльнулся:
– Давай, показывай.
Семён покачал головой со смесью восхищения и досады, порылся за пазухой и достал ещё одну тряпицу. Развернул, и на свет появилась небольшая коричневая, блестящая, будто лакированная, коробочка, состоящая из двух частей.
Голунов потянул одну из половинок, та откинулась в сторону и Краюхин увидел устройство, напомнившее ему бензиновую зажигалку, которую его друг Василий, с которым он служил в Первую мировую, снял с убитого австрийского офицера.
Только вместо массивного колёсика, которое нужно было провернуть, чтобы добыть искру и зажечь фитиль, здесь, видимо, была узкая чёрная кнопка. И точно, стараясь произвести впечатление на участкового, Голунов нажал на кнопку. Раздался негромкий щелчок и на кончике ребристого сопла зашипел остренький огонёк.
– Смотри, – сказал Голунов и шумно дунул.
Пламя зажигалки и не думало исчезать. Даже форму не изменило.
– Шпиёнская зажигалка, – прокомментировал Голунов. – Никаким ветром не задуешь.
Краюхин положил «карандаш» в планшет, болтавшийся на ремне сбоку, застегнул клапан, требовательно протянул руку.
Голунов отпустил кнопку – пламя тут же исчезло, шипение прекратилось – и, с явной неохотой, отдал «зажигалку» участковому.
– Всё? – жёстко спросил участковый.
– Всё! – клятвенно подтвердил Семён, прижимая для убедительности руку к сердцу.
Краюхин задумчиво повертел коробочку в руках. Опустил крышку, снова поднял. Дотронулся до кнопки, но одернул палец. Закрыл «зажигалку», сунул её в нагрудный карман.
– Будем брать? – предложил Голунов, с сожалением провожая глазами свою находку.
– Кого? – рассеянно спросил участковый, думая о чём-то своём.
– Так, известное дело – лесника. Пущай расскажет, у кого он эти шпиёнские вещички раздобыл. Ну… и другие покажет.
– Нет, никого мы «брать» не будем, – решительно сказал Краюхин.
– А – понял! – воскликнул Семён. – Установим слежку.
– Никакой слежки, – отрезал Краюхин. – Узнаю, что без меня тут самодеятельностью занимался, как Бог свят – посажу!
– И про штучки эти, – он похлопал по нагрудному карману. – До поры – молчок. Я их на экспертизу сдам. Посмотрим, что там скажут.