Вот тут-то Тоомас Линнупоэг и пошел по пути наименьшего сопротивления, иначе говоря, Тоомас Линнупоэг решился признаться себе в том, о чем он уже давно тайком подумывал, он пойдет учиться туда же, куда пойдет Майя.
Тоомас Линнупоэг в кафе
К сожалению, Тоомас Линнупоэг не имел ни малейшего понятия о том, куда пойдет учиться Майя, поэтому он стал думать, как бы это разузнать, и даже разработал целую систему, но потом решил действовать соответственно своему характеру — путем прямой атаки. Подошел на следующий день после уроков к Майе сказал с напускной бравадой:
— Здравствуй, моя кисанька! Пойдем есть пирожные.
Майя к этому времени уже успела привыкнуть к тихим и глубоким вздохам Тоомаса Линнупоэга, так же как и к его сверхгрустным взглядам, поэтому она была поражена такой переменой. И, надо сказать, приятно поражена, такой Тоомас Линнупоэг был гораздо интереснее, чем Тоомас Линнупоэг романтический. Тем не менее, Майя спросила с безразличным видом:
— Куда?
— В кафе, куда же еще, моя кисанька.
— Оставь это ненужное приложение, — сказала Майя, — иначе я никуда не пойду.
Тоомас Линнупоэг мгновенно оставил «это ненужное приложение», Тоомасу Линнупоэгу и самому как-то неловко было его употреблять. И они отправились в кафе, где съели по два больших пирожных и выпили по две маленькие чашечки кофе, и все это, разумеется, было оплачено деньгами матери Тоомаса Линнупоэга. То есть деньгами, которые Тоомас Линнупоэг выклянчил у нее, хотя в данном случае этот факт не стоил упоминания.
Тоомас Линнупоэг питал большую слабость к пирожным. Такую большую, что позабыл о своей важной миссии и сам не заметил, как два пирожных уже очутились у него в желудке. К счастью, Майя не одолела еще и первого, она вычитала в каком-то старом журнале, что мушка должна есть понемножку — словно птичка. Тоомас Линнупоэг настроился на деловой лад и спросил:
— Ты уже решила, куда поступать?
— Да, — ответила Майя.
— Куда же? — вновь спросил Тоомас Линнупоэг.
— В кулинарное училище.
— В кул-ли-нар-рное?! — переспросил Тоомас Линнупоэг, начав вдруг заикаться.
— Не понимаю, почему всех удивляет, что я иду в кулинарное училище, — Майя засмеялась и принялась за второе пирожное, — разве в наше время девушки не должны уметь готовить?
— Н-нет… н-нет, вовсе не это удивительно, — торопливо заговорил Тоомас Линнупоэг, — то есть, это, конечно, удивительно, ведь все думают, что у тебя совсем другие интересы. Ну, более глубокие интересы, потому что ты первая ученица в классе.
Майе было приятно слышать, что Тоомас Линнупоэг считает первой ученицей ее, а не Катрин Эхалилл, и она продолжала, смеясь:
— А разве первая ученица не может пойти в поварихи?
— Да нет, почему же… может, конечно, но я думал, ты займешься химией или пойдешь в артистки. Ну, на сцену.
— Я и сама хотела пойти на сцену, — призналась я чистосердечно, она была рада, что ей есть кому поплакаться на свою нелегкую судьбу, — но отец категорически против. Не пускает. Говорит, дескать, если тебе так хочется на подмостки, пойди в баню. Там есть полок.
Тоомас Линнупоэг хихикнул.
Майя не среагировала на хихиканье Тоомаса Линнупоэга и продолжала:
— Ну вот, я и устроила забастовку. Понимаешь, высказываю протест. Раз они не пускают меня в актрисы, и стану поварихой.
— Я очень рад, что ты станешь стряпухой, — сказал Тоомас Линнупоэг.
— Что-о? — взвизгнула Майя, и два больших пирожных чуть не выскочили из нее обратно.
— Я очень рад, — повторил Тоомас Линнупоэг.
— Почему? — охнула Майя уже потише, все-таки она находилась в кафе и не могла дать волю своему возмущению. Как посмел Тоомас Линнупоэг над ней издеваться!
— Потому что я тоже иду в кулинарное училище.
— Ты? — удивилась Майя и прыснула со смеху. Её дурное настроение словно ветром сдуло.
— Да, я, — кивнул Тоомас Линнупоэг. — Мне очень нравится печь пирожные и, насколько мне известно, все лучшие кондитеры и повара — именно мужчины.
Тоомас Линнупоэг молча благодарил судьбу за то, что Майя, чтобы насолить родителям, не выбрала профессию воспитательницы детского сада. С каким бы видом он тогда объяснял ей, что ему больше всего на свете нравится нянчить ребятишек? Нет, так далеко он все же зайти не смог бы. И все-таки Тоомас Линнупоэг чувствовал, что Майя ему не очень-то поверила. Поэтому он добавил: