В моих руках оказалось платье из панбархата, шитое золотом словно инкрустированный шкаф эпохи Людовика XIV.
Переодевшись, поняла, что именно этот туалет подходит к моему образу образу снобке, презирающей суетный мирок у её миленьких утонченных ножек. Ну, что ж осталось хорошо сыграть данную роль.
И с этой мыслью осмотрелась: первое впечатление, что я оказалась в курятнике с испанским петушком. Хосе мелькал то тут, то там, советуя, помогая, восхищаясь и стеная от чувств-с: вах-вах! Второе впечатление: нахожусь в коровнике. На многих девицах наряды сидели, как седла на буренках. Третье впечатление: не в публичном ли доме города Урюпинска я оказалась?
- Девочки! Внимание, вах! - захлопал в ладоши Хосе. - Разбились на пятерки, вах, тьфу, чтобы я ещё раз сказал "вах". Определитесь, кто за кем идет. На подиуме от вас требуется лишь одного: пройти от начала до конца. И вернуться. Хорошо бы с подиума не падать. На головы дизайнеров. Смеетесь? А такие случаи были. Главное: не волнуйтесь. Сосредоточьтесь... э... э...
- Вах! - закричали всех.
- Вот именно! Думайте о вечном. Если хотите играть лицом - играйте. Но! Не заигрывайтесь! Здесь вам не театральное училище. Вы меня поняли, красавицы? Разбивайтесь, говорю, на пятерки, разбивайтесь...
- Разбиваться - на что?..
- На то!.. Вах!
Я начинала раздражаться: темная энергия праздно-пахучих и бестолковых подруг дурманила, точно газ иприт. Сколько можно галдеть, потеть и попусту переживать?
- Кто со мной, - проговорила противным голосом. - Иду первой.
"А кто не со мной, тот против меня", промолчала.
Мой зачин был поддержан - началась новая толчея у выхода на подиум. Меня толкали в спину костлявые тела, и я усмехнулась: точно, черт подери, настоящий кастинг.
- Внимание, девочки! - снова раздался энергичный голос Хосе. Приготовиться первой пятерки. Сейчас пойдет фонограмма - и под нее... вперед!..
Нервничала ли я? Трудно сказать. Хотя некий холодок сковал мою душу, если предположить, что она все-таки обитает меж ребер грудной клетки.
Нужно растопить этот мороз своей ослепительной улыбкой, решаю я и выглядываю из-за кулис. В полутемном зале за столиком, освещенном лампочкой обмороженного властью чубайса, угадывались несколько фигур тех, от кого зависела моя дальнейшая карьера. Нет ли среди них господина Чиковани? Вспомнит мое непочтительное поведение в баре и чикнет по молодой судьбе огромным грузинским кинжалом мелкой мести!
Ничего - прорвемся, говорю себе, и... на сцене возникает длинная дорожка, вытканная из света и призрачных иллюзий, а из невидимых динамиков рвется бравурная музыка!..
- Пошли, девочки, пошли, - слышу голос Хосе. - Бодро, весело, задорно! Вперед!
Я делаю шаг на подиум и вдруг осознаю, что мной совершена ошибка. И заключается она в том, что я - это не я. На лице - чужая маска, на плечах чужие одежды, на руке - чужой номерок.
Как этого раньше не понимала? Беспощадный свет подиума вскрыл всю лживость моих внешних и внутренних потуг.
Я делаю ещё один шаг - и ощущаю всю нелепость и бездарность своего появления.
Еще шаг - наивная дурочка, смеющая считать, что мир падет к его ногам.
Еще шаг - истеричка, не умеющая владеть даже основами поведения на сцене.
Еще шаг - такое чувство, что иду в гробовой тишине, хотя все пространство разрывается от музыкальных звуков.
Еще шаг - мимика и жесты, как у деревянной куклы, возомнившей, что она живая.
У темнеющей бездны делаю разворот - и спотыкающимся шагом начинаю обратный отсчет.
Раз - так мне и надо, самодовольной провинциалке.
Два - хороший урок, доказывающий, что никогда нельзя влезать в чужие шкуры.
Три - надо срочно содрать всю мишуру посредственности и порочности и тогда, быть может, у меня появится новый шанс...
- Отлично, девочки! Спасибо, - голос Хосе. - Следующая пятерка!
Я чувствую себя так, будто объелась несколько килограммами селедки, мерзкой, из ржавой бочки, стоящей на портовой пристани. Меня буквально тошнит сельдью несбывшихся надежд и вот-вот вырвет на эсклюзив мадам Мунтян.
Спасая себя от истерики и окончательного позора, несусь галопом в туалетную комнату, благо она недалеко.
Фаянсовый тюльпан умывальника принимает из меня янтарную бурду апельсинового сока и дерьмо недоброкачественного пирожного. Боже мой, пугаюсь своего состояния. Я же отравилась в этом проклятом баре. И поэтому так гадко чувствовал себя на подиуме.
Смотрю на себя в зеркало - ужасная, подурневшая тюха с подтекающими ресницами и макияжем, со сбитыми волосами цвета красного рубина. Ужас!
Прочь это кошмарное чудовище, прочь эту тварь, прочь эту гадину! Вон из моей счастливой жизни! И подставляю свою скверную головушку под шипящую струю воды, точно под топор палача.
Вода смывает всю нечисть и омывает мою душу. Я чувствую заметное облегчение и прежнюю легкость. Я возвращаюсь к самой себе. Пусть Москва примет меня такой, какая я есть. Если этого не произойдет, то это уже не мои проблемы.
Под жужжащей сушилкой сушу волосы. Массирую лицо - оно чисто и просто, как теплый воздух. Теперь остается лишь переодеться и... сделать вид, что опоздала вовремя записаться у подслеповатой Фаи. Да-да, так и сделаю. Выйду на подиум последней и без номерка. Маленькая хитрость, которая поможет покорить столицу.
Обновленная, возвращаюсь на место событий - там наблюдается истерический кавардак. Кто-то рыдает, уткнувшись в кинутые наряды, кто-то хохочет, пританцовывая, кто-то украдкой пьет шампанское за свою будущую победу.
Я успеваю сорвать с себя претенциозный наряд и натянуть маленькое стильное платьице девочки-подростка. Оно чуть мне мало, но это и к лучшему: подчеркивает фигурку и оголяет природно-мраморные колени. Теперь вперед и только вперед, Мария!
- Девушка, вах, - голос Хосе. - А где ваш номерок?
- А я вне конкурса, - брякаю и вновь заступаю на световую дорожку надежды.
И такое впечатление, что скольжу по ней, точно по морской волне. Гриновская девушка, бегущая по волнам, - это про меня. Я легка и элегантна. Я юна и беспечна. Я счастлива.