- Ур-р-ра! - кричим мы, мчась по ночному шоссе. - Наша взяла-а-а!
И были мы счастливы, и никто из нас не хотел думать о завтрашнем дне. Я верила, что все будет хорошо. Не должно быть плохо. Иначе нет смысла жить. Не так ли?
- Машенька, давай дискеточку, - требовал охотник на людей.
- Не дам.
- Маша!
- Возьми сам, - смеялась я.
- Где она?
- Там.
- Где там?
- В трусиках.
- Ау-у-у!
- Возьмешь сам?
- Не-е-ет!
- Ну тогда я её выброшу. В окошко...
- Маша-а-а-а-а!
И теперь, сидя под холщовым разноцветным зонтом китайского ресторанчика, что рядом с бульваром Клэбер, где цветут парижские каштаны, я пью обжигающий кофе и смотрю на чужой праздный и праздничный мир - смотрю и вспоминаю те странные события двухгодичной давности, вспоминаю с легкой ностальгией.
Наверное, это наша национальная черта ностальгировать по прошлому, припоминая даже то, что не следовало бы помнить. Впрочем, памятью трудно руководить, как и людьми. Память строптива и порой заставляет вернуться в прошлое, даже если ты вовсе этого не желаешь.
Сегодня в семь утра по местному времени была разбужена звуком телефона. Я сразу узнала голос своего первого мужчины.
- Привет, парижанка, - сказал он. - Как там Эйфелевая башня. Еще не упала?
- Здесь ничего не падает, не горит, не взрывается и не тонет, ответила я. - Это все у вас, родной.
- Но-но, ты же патриотка, Мария, - рассмеялся. - Быстро отвыкаешь от нашей суровой действительности?
- Есть чуть, - призналась. - Что случилось на этот раз?
И мой первый мужчина просит (не в службу, а в дружбу) проследить за неким господином В., прибывающим авиарейсом из Москвы.
- Не надо ли его пристрелить? - пошутила. - У меня сегодня дефиле, милый...
- Машенька, умоляю.
- Алекс, - сокрушалась, - ты поросенок.
- Хрю-хрю, - согласился. - Всегда твой.
И теперь я сижу близ бульвар Клэбер, пью горький кофе и вспоминаю прошлое - и мне кажется, это было не со мной? Однако нет, это было со мной - это было с нами...
Итак, мы мчались по ночной скоростной трассе на джипе и я резвилась, как могла. "Играла" с любимым на грани пошлости и непристойности. Очевидно, это выплескивались мои эмоции. Риск - благородное дело, но, наверное, не до такой степени.
- Ну, все-все, Маша, - страдал менхантер. - Нам надо отдавать информацию.
- Кому?
- Старкову.
- Фи, как с вами скучно, - сдалась. - Вот ваша информация, а я с вами больше не дружу.
- Спасибо.
- Ага, - смотрела на мелькающую стену черного-черного леса.
- Не обижайся, сейчас закончим это дело, и я весь твой.
- Да? - подпрыгнула. - Весь мой?
- О, Господи!.. Маша, лучше займись делом.
- Каким делом?
- Сними аппаратуру. Со своей головы.
- Пожалуйста, - рвала волосы на голове. - Проклятие, тут какие-то заколки.
- Аккуратнее-аккуратнее, это же материальная часть.
- А перстень?
- Что?
- Тоже возвращать?
- Не знаю, - пожимал плечами. - Ну, оставь себе. На память.
- Ну... спасибо...
- Пожалуйста.
У МКАД нас, победителей, встречает несколько машин, одна из них генеральско-патриотическая "Волга". Я вижу, как Стахов передает Старкову "мой" пластмассовый бокс, усмехаюсь, знал бы генерал, где этот сверхважный предмет находился. Впрочем, он, скорее всего, знает. Для него это мелочи жизни - главное, цель достигнута. А все остальное - романтические бредни.
По возвращению в джип Алекс сообщает, что мне объявлена благодарность. И добропорядочно целует меня в щеку
- Это от имени командования.
- И все?
- Пока все.
- Мало будет.
- Мы ещё работаем по этой проблеме?
- А что?
- Ничего, - не желает говорить. - Лучше мы подстрахуемся.
- В смысле?
- Сейчас катим на конспиративную квартирку...
- Как? - возмущаюсь я. - Опять?
- Всего на два-три дня, Маша.
- Почему?
- Не будем испытывать судьбу, - и, наконец, признается, что сейчас будет проходить тотальная зачистка Системы, которую возглавлял г-н Шопин. Возможно, Система будет сопротивляться, и поэтому лучше будет, если я пережду грозу в убежище.
- То есть на меня могут подумать?
- Подумать о чем?
- Что я... того... информацию...
- Нет, конечно, но, повторяю, зачем испытывать судьбу. Всего два-три дня карантина.
- Черт знает что, - вздыхаю. - Мы так не договаривались.
- Ты - бесценный наш кадр, тебя надо беречь.
- Как нефть, газ и лес, - вспоминаю прошлое. - А какая там информация?
Ответ моего спутника уклончив: информация о системе поставок наркотиков по всему миру, список руководителей Картеля и так далее.
- А почему такая информация и так хранилась - в простеньком сейфе.
- Усадьба - это сейф, который мы не могли вскрыть. То есть могли, но с тяжелыми последствиями.
- А у нас легко?
- Нормально.
- Не переплюнула ли я знаменитую Мата Хари?
- Пока нет, - смеется Стахов. - Но у нас все впереди.
- Нет-нет, - сопротивляюсь. - Хватит с меня. Моя карьера - топ-модель.
- Это будут разовые поручения. Не в службу - в дружбу.
- Черт дери! - искренне ругаюсь я.
- Маша, выбор за тобой, - утверждает Алекс. - Но жаль терять такого красивого агента.
- Вот именно: я для тебя только агент.
- Красивый агент.
- И все?
- В каком смысле?
- Я ещё красивая, говорят, девушка...
- И что?
- ...
У меня больше не было слов - я устала. Я хочу спать - одна. Как спит город со счастливыми людьми, не подозревающими о глобальных тектонических подвижках в государственно-политическом пласте страны.
Новая конспиративная квартирка находилась на Малой Бронной, с окнами выходящими на Тверской бульвар. Милое двухкомнатное гнездышко, похожее на гостиничный номер с телевизором и мебелью. В шкафу чистое белье и женские халатики. В кухне - огромный холодильник, набитый продуктами. Стандартный санузел. Окна плотно зашторены. Металлическая входная дверь. Без телефона.
- Бункер, - комментирует Стахов, когда я осмотрелась. - Жить здесь можно вечно.
- Тюрьма, - говорю. - Тауэр. На три дня меня хватит. Но не больше.
- Зато у тебя будут веселые соседки, - смеется охотник на людей.