В наступившей тишине слышу шаркающие шаги - новый акт трагедии, усмехаюсь я, видя своего мучителя с подносом в руках. Что на сей раз сочинил его больной мозг? Маску так он и не снял, между прочим. Бред!
- Ну-с, Маша, проголодалась? - садится на табуретку. - Не знаю, будешь ли ты это кушать, - смотрит в тарелку. - Супчик наварил из печени... а на второе жаркое из филе твоей подруги Танечки...
Рвотные судороги буквально вывернули мой желудок наружу: изо рта потянулась горькая слизь.
- Ай-яя, какие мы чувствительные, - покачал головой. - Как хочешь, а я люблю молодое девичье мясцо. Если его выдержать в уксусе, то как свинина.
- Ублюдок!
- Трудно будет нам найти общий язык, Машенька, трудно. А ведь могли быть вместе. Помнишь, приглашал в Германию. Почему не поехала со мной?
- Со старым вонючим козлом?
- Я не старый, - стащил с лица маску. - Посмотри на меня. Мне семнадцать лет. Понимаешь? Тебе шестнадцать. А мне семнадцать. Мы были бы прекрасны, как Ромео и Джульетта.
- Ты старый-старый, - нашла немочь врага.
- Молчи, сука. У меня душа молодая. Я ем молодое и красивое мясо, и я буду вечен. Ты знаешь, какая печень у молоденьких девочек? У-у-у, пальчики оближешь. И у тебя, Машенька, печень хороша. Ты же не пьешь, не куришь? А?
- Все равно подохнешь от старости. Будешь немощным и никому не нужным. Тебя будут бить молодые и красивые...
- Говори-говори, сука. Вся в маму. Та всю жизнь мне испортила - теперь ты портишь кровь и удовольствие.
- При чем тут моя мама? - не понимаю.
- А при том, - сварливо и по-старчески проговорил, - я за ней три года ухаживал. Я её любил так, как никто. Ты знаешь, что такое любовь? Нет, ты не знаешь. Ты слишком глупа и красива. А я её любил всем сердцем, всей душой. Она плюнула в мою душу. Плюнула и вышла замуж за этого бравого морячка... Погналась за красивой формой. Почему? Зачем? Я её спрашивал, а она смеялась в лицо и говорила, что внешний вид мой... А какой вид у него?
- О моем отце речь?
- О ком еще? Он пришел и взял мою Викторию, мою девочку Вику, мою единственную радость... - и заплакал. И плакал искренне и по-настоящему. Если бы кто мог знать, какие чувства я испытывал на свадьбе. Я терпел! Терпел! Терпел! Я сделал вид, что все хорошо. Они были счастливы. У них был медовый месяц, а я... я хотел уйти из жизни. Ты, Машенька, не знаешь, что такое смерть. А я знаю, - указал на свою шею. - Думаешь, что это за бороздка? Э-э-э, это от веревки. Да-с, пытался повесится, дурак. Хорошо, что веревочка попала трухлявой... Повезло, - недобро ухмыльнулся. Придушил себя малость, а так - порядок! Даже понял, что надо делать. Нужно время. Что может быть прекраснее выношенной мести. Я её лелеял долгие годы - и вот моя месть, - поднялся с табуретки, ушел в темный угол. Вынес оттуда на мутный свет небольшую кинокамеру на треноге. - Будем снимать картину о тебе, Машенька. Ты ведь девочка послушная на самом деле, - вспомнил. - Вот не сняла трусики, а теперь расплачиваешься. Я тебя предупреждал по телефону...
- А почему голос не узнавала? - задала вопрос, давно меня мучивший.
- А очень просто, - вытащил из кармана брюк аппаратик, похожий на бритвенный прибор. - Искажает голос. Очень удобная игрушка для умных людей.
- Умных людей?
- Да, я умный, Машенька, и в этом ты скоро убедишься, - настраивал кинокамеру. - Если будешь вести себя пристойно, я дам тебе шанс на жизнь, если нет - прости...
- Шанс?
- Конечно. Я всем девочкам дарил шанс. К сожалению, ни одна...
- А зачем убивал?
- Как это зачем? Я тренировался, - ответил с открытой улыбкой. - Не мог же без репетиции? Даже актеры репетируют, прежде чем заснять сцену. Я же не мясник, я - интеллектуал, и хочу сделать все красиво. Картинка должна быть красивой. Например, отрубить руку одним махом - это ремесло, а вот пальчик за пальчиком, пальчик за пальчиком - это высокое искусство. Ты, Машенька, ничего не имеешь против высокого искусства? - Заглянул в видоискатель кинокамеры. - Кажется, вот так хорошо?
Бог мой, кто мог предположить, что в дивном Дивноморске выращивается такое монстровидное чудовище? Вероятно, попытка самоудушения нарушила его функции головного мозга. И теперь у меня никаких шансов. Никаких. Раньше или позже буду разрублена на куски мяса и подвешена на крюки, которые я, наконец, заметила в углу гаража.
- Ну-с приступим, - говорит маньяк и продолжает весьма обстоятельно: Первое условие, не называй моего имени-отчества. Веди себя, Машенька, красиво. Умирать надо достойно, правильно? Второе условие: снимаешь кофточку, потом джинсики, потом трусики... Сняв трусики, становишься, как собачка, раздвинув широко ноги... И начинаешь лаять... Вот такая будет наша мизансцена на сегодня...
Выслушав такое основательное напутствие, неожиданно начинаю смеяться в голос - видимо, защитная реакция организма. Смеясь, произношу ключевые фразы:
- Ха-ха, старый импотент! Ты всегда был импотентом. Это все женщины чувствуют. Ха-ха! И мама это почувствовала. Ха-ха. Ты что-то хочешь сделать, ха-ха? У тебя, импотент, ничего не получится, импотент! Ты обречен, импотент. У тебя много денег, а силу стручка купить не можешь, ха-ха! Стручок, небось, ма-а-аленький... и не удаленький, ха-ха!..
- Говори-говори, - сверлит ненавидящими глазами. - Ты сражаешься за свою жизнь. Это хорошо. Не люблю иметь дело с размазнями.
- Импотент!
- Все, хватит! - делает резкий жест в сторону и - в его правой руке оказывается кухонный резак. - Еще это слово - и отрублю палец. Еще слово и ещё палец...
- Импотент! - вскакиваю; под руку попадает металлическая миска и я тотчас же швыряю её в безумца.
Пытаясь увернуться, тот задевает треногу - видеокамера заваливается и обрушивается на бетонный пол.
Я торжествую - пусть проиграю битву за жизнь, но временная победа за мной.
- Сука, - ругается, ползая по полу на карачках. - За все заплатишь. Будешь умирать долго-долго-долго. Это я тебе обещаю. Ты будешь молить меня о смерти...