Поистине у ума стыда нет.
***
— На той квартире будет безопасно? — спрашивает она, явно растерявшись.
Выглядит совсем-совсем юной и беззащитной, вцепившаяся в этот кекс и пластиковый стакан.
Отворачиваюсь. Достаю сигарету, отложенную как нз, зажимаю во рту и приоткрываю окно.
— Да. Отсидишься до выборов, продукты тебе привезут. — Голос звучит хрипло.
— Фотосессия у Жана? — упорствует мелкая.
— Я подумаю, что можно сделать. — Снова смотрю на часы, выжимаю педаль газа. Выдыхаю дым и усмехаюсь перспективе отменить встречу с мэром, чтобы искать аудиенции у французского фотографа. — Эти люди с корочками тебе на мобильник звонили?
— Да. Я телефон вырубила. Маме сказала, что сломался, отдала в ремонт.
— Позвонят еще, значит. Я чуть позже дам инструкции, что говорить и каким тоном. Поняла?
— Всем, кого пригласили на фотосессию, пришел номер очереди на почту, — твердит Февраль упрямо. — Я не участвовала в общем конкурсе, потому что на тот момент у меня не было подходящих фотографий.
— Будешь сидеть в квартире и ждать свой номер.
— Хорошо.
— Загран у тебя есть?
— Да. И паспорт тоже есть. — Она хлопает по сумке.
— Чу́дно.
Пока едем на встречу с Жорой, делаю еще пару звонков. Один из них — Семёну Ивановичу, старинному другу отца, подполковнику полиции. Прошу найти Петрова Льва Васильевича, называю номер авто, дату рождения, цифры паспорта.
Барабаню пальцами по рулю. Анхель перезванивает минут через пять.
— За человеком нужно проследить. Сделаешь? И да, информацию собрать, все как обычно. Убейволк Ростислав Анатольевич.
Аня расстегивает куртку, из чего я делаю вывод, что согрелась, и убавляю печку, а то салон скоро превратится в сауну.
Она потягивается, а потом широко зевает, уже в третий раз за полчаса.
— Перестань зевать, — прошу по-человечески, сам закрывая рот ладонью.
— А что? Тоже хочется? — расплывается она в улыбке. — Не выспались сегодня ночью? — И пялится во все глаза.
Скорее бы ее высадить.
Басов официантку со своего мальчишника узнает моментально, у него отличная память на лица. Высаживать ее заранее я не стал — неоправданный риск. Да это и глупо: Жора если захочет, выяснит, кто в квартире прячется. Есть люди, которым я доверяю безоговорочно. Если таких в окружении нет совсем, то не хрен рваться к власти, я так считаю.
— Сиди здесь и ничего не трогай.
Выхожу из машины, едва взглянув на насупившуюся шантажистку. Георгий показывает ключи, слегка приподнимает брови и утверждает:
— Олеся об этом знать не должна. Верно?
— Олеся — тем более. Меня пытаются подставить.
— Я могу помочь? — Он вновь бросает тяжелый взгляд на Февраль.
— Да. Для начала нужно отвезти девицу в квартиру и запереть. У меня встреча с мэром через два часа, я ни хера не успеваю.
Георгий чуть сжимает губы, идея ему не нравится, но на машину свою кивает.
— Я имел в виду помощь другого порядка, но окей. Пиздец ты, Одинцов. Если выборы сорвутся из-за какой-то рыжей бабы, хана Кале.
Развожу руками:
— Я работаю над проблемой. Как видишь.
Он качает головой, обруливает мою тачку, улыбается своей голливудской улыбкой и стучит. Малая опускает стекло.
— Поехали кататься, — весело зовет Георгий.
Кто не знает этого мужика, решить может, что балагур и шут.
Февраль явно не соображает, что водители у нее сегодня — без пяти минут депутаты и судьи. Ощетинивается и выдает:
— Никуда я с вами не поеду.
Глава 14
Сколько помню маму, она всегда была предельно серьезна. Даже на детских фотографиях не казалась счастливой: насупившаяся, будто родившаяся в проблемах девочка. Про нынешнее время — вообще молчу.
Столько у нее забот! И смена в магазине, и огород, и животные, и запои отца, да и мы с братом не сильно-то облегчали жизнь. Кирилл меня старше на десять лет, в три он подхватил корь, перенес тяжело. Слава богу, врачи вытащили, но после болезни с его иммунитетом что-то случилось, брат начал цеплять все подряд, переносить тяжело, на восстановление ушли годы. Мама положила жизнь, чтобы вытянуть его, и сейчас, когда он взрослый и полностью здоровый, мне очень хочется, чтобы она хоть немного пожила для себя.
Мое появление — это случайность. Мама выбила путевку и повезла Кирилла в санаторий, а когда вернулась, срок был приличный. Брат в этом возрасте был настолько любознательным, что мама, замотавшись, попросту не заметила меня, думая, что акклиматизация вызвала сбой. Я, как шпион, сидела тихо — мама часто шутит на эту тему. Ни тошноты, ни слабости. Аня — прирожденный диверсант.