Она так и не забрала вещи из квартиры Максима, сказала, чтобы он оставил их себе на память и, желательно, подавился. Папуша потратила полдня, сложила все по пакетам, пакеты привезла сюда и поставили в прихожей: один из сыновей Ба-Ружи должен вот-вот увезти их в табор, раздать нуждающимся. Вещи хорошие, некоторые новые, с ярлыкам.
Евгения Рустамовна повезла Станислава Валерьевича к физиотерапевту, Эля собирается в универ, Папуша уехала на работу. Мои родители и Киря гуляют по дому и саду, под ненавязчивым присмотром Ба-Ружи.
А потом мама замечает белую шубу Олеси в одном из черных пакетов.
— Это кому? На выброс, что ли? — ахает она.
— Это для бедных, — кричит Эля, обуваясь в гардеробной.
— Ничего себе для бедных! Аня, тебе же как раз не в чем ходить!
Внутри все рухнуло и рассыпалось трухой, когда мама принялась доставать это шубу, разглядывать.
— Как новая!
И правда красивая. Почему-то я сразу понимаю, что это подарок Максима. Подарок, который та если и носила, то совсем недолго. Так и оставила у будущего мужа в квартире, собираясь, видимо, в скором времени въехать.
— Мама, я не буду ее надевать. Это бывшей девушки Максима, — шепчу я.
— Ну и что? — удивляется мама. — Какая разница? На ней написано, что ли? Примерь-примерь.
— Ва-ау! — из комнаты выходит Кирилл. — Аня, ты как принцесса в ней будешь!
— Я не хочу, — забормотала.
Эля выплывает из гардеробной и клонит голову набок. Вся жестокость мира заключена сейчас в ее взгляде. В этот момент мне становится так жалко маму с ее горящими глазами и искренним восторженным изумлением, что я ощущаю сильнейшее раздражение. Хочется спрятать маму от взгляда Эли. Спасти.
Мамочка, я куплю тебе всё. Любые шубы, вот увидишь. Заработаю!
— Анечка, дочка, примерь. Можно, да? — спрашивает мама у Эли, как будто чуть поклонившись, та кивает.
— Конечно. Это всё на выброс, можете брать, что угодно.
Никогда в жизни я не притронулась бы к этой чертовой шубе, если бы не насмешливый взгляд Эли. Она не знает, представить себе не может, сколько и как работает моя мама! Никто ее не спас, не увез в Турцию, не осыпал золотом и бриллиантами. Ее руки жесткие, как у Ба-Ружи, хотя мама лет на тридцать моложе.
Вздергиваю подбородок и примеряю. Смотрю в зеркало. Картинка перед глазами плывет, мне дурно.
— Она мне короткая, — резюмирую, снимая.
— Разве? Тогда я примерю, дай-ка, — волнуется мама.
Эля хихикает, выходя из дома, ее уже ждет такси.
— Мам, я бы не хотела носить шубу бывшей Максима, — честно признаюсь я, когда за младшей сестрой Максима закрывается дверь. — Он будет смотреть на меня, и думать о ней.
— Тогда себе ее заберу. В деревне все в осадок выпадут, когда я на работу пойду, — сияет мама. — А что там еще есть?
Сердце сжимается до уничтожающей боли. Я улыбаюсь и говорю, что спрошу у Максима разрешения. Через пять минут он как раз сообщает, что водитель ждет на улице.
Мы встречаемся у клиники.
Глава 34
Зимний ветер заставляет поежиться и накинуть капюшон. Максим говорит по телефону в машине, я полминутки слежу за тем, как он хмурится, затем подбегаю и стучусь в окно.
Волнуюсь.
Он открывает замок, кивает забираться, что и делаю.
— Фух! Морозно! — весело болтаю, потирая ладони.
А потом всё, язык прилипает к небу намертво. Ни слова выдать не могу, хотя обычно с этим проблем нет. Волнение сжимает грудную клетку, едва так близко с Максимом оказываюсь, парализует страх и какое-то неясное предвкушение. А еще… надежда?
Даже смотреть в его сторону не получается, страшно-больно-сладко. Будто я не из деревни, а из какого-то замка принцессы, где всё нежные, робкие и воздушные.
Думала о нем каждый день, каждую ночь, каждую секунду своей жизни. Это какая-то болезнь, раньше я таким недугом не мучалась. Он всюду — в голове, в образах. Закрою глаза — вижу. Засыпаю — он там, ждет.
— Минуту, малыш, — говорит Максим и берет меня за руку. Мнет ладонь, машинально разогревая. Это приятно и уже по-родному знакомо, он постоянно так делает, что я уже не представляю, как жить без такой простой ласки. И в трубку: — Сегодня не получится, Артур, да, я занят. Всю неделю буду занят. Съезди и втащи ему сам, идет? Пусть эту доверку в сортире использует, так и скажи, да, от Макса Одинцова привет. Любой судья поржет и встанет на нашу сторону, не сомневайся. Да, до связи.
Он откладывает мобильник и поворачивается ко мне. Нервно улыбаюсь тут же, а сама разглядываю руль! Не могу смотреть ему в глаза, не получается. Ани нет, вместо нее одна сплошная эмоция.