Если честно, я в тот момент такого оптимизма не испытывал, но решил свои мысли не обнародовать, дав возможность моему начальству верить в своё начальство.
Маме такого моего объяснения тоже вполне хватило. И ничего необычного в этом нет. В этом времени практически все люди всегда верят, что Москве виднее. Впрочем, отчасти, и в светлом будущем так тоже многие считают, забывая народные мудрости типа: «На Бога надейся, а сам не плошай!» или «Спасение утопающих, дело рук самих утопающих».
Как говорится: «Это не есть хорошо». Такая святая вера, что кто-то из высшего руководства всё знает, всё видит, и во всём разберётся, не всегда оправдана и оправдывает надежды. Поэтому, я особо не обольщался.
Да, прекрасно понимаю, что это, так называемое, «ЧП», Москвой, без сомнения, будет взято под контроль. Это факт. Я слишком ценный «фрукт», чтобы начальство пускало всё на самотёк. Поэтому, хочу я этого или нет, с фактом того, что они вмешаются, и будут навязывать свою точку зрения, я спорить не могу. А могу и обязан я сделать только одно — направить всё это разбирательство по нужному мне пути. И путь этот я уже наметил.
Если, действительно, окажется что всё это не шутка, то от ребёнка я отказываться не буду. Если нет возможности прервать беременность, то пусть рожает и насчёт денег не парится. Буду регулярно их навещать и о судьбе ребенка, если что, позабочусь. Точка. Тем более что с деньгами, которые есть у меня, мне это сделать не составит труда. Я десяток детей поднять на ноги смогу, если не сотню или даже тысячу... Не вопрос. Деньги и на жизнь и на образование найдутся. Так что всё будет хорошо.
Приняв решение и взвалив на свои хрупкие плечи столь огромный, гигантский и неподъёмный груз ответственности, мне, как бы странно это не звучало, стало намного легче. Мир вновь стал ясен и понятен. Путь был хоть и извилист, но вполне возможен, и я стал уверен, что пройти его я смогу достойно. С этого момента эту проблему я посчитал фактически решённой, а потому никаких причин для горя и печали я больше не видел.
Наполнившись оптимизмом, я собрался поведать об этом маме. Но не успел. В дверь постучали.
— Меня нет, — быстро прошептал я и, вскочив, спрятался за угол платяного шкафа.
Мама вытирала слёзы носовым платком, посмотрела на висящие на стене зеркало, поправила причёску и открыла дверь.
— Здравствуйте! — произнёс девичий голос из коридора.
— Здравствуйте. Я немного занята, по этому...
— Извините, я Вас не отвлеку надолго, Вера Сергеевна.
— Вы меня знаете?
— Да. Вы мама Саши.
— Гм...
— Вера Сергеевна, ещё раз извините, пожалуйста, я просто хотела спросить: Вы не знаете, где Саша?
— Нет. Не знаю. А зачем он Вам? И почему Вы в слезах? Что у Вас случилось?
— Это не важно, — хлюпнула носом посетительница. — Скажите, где Саша? Мне с ним срочно нужно поговорить!
— По поводу чего?
— Это личное...
— Ах, личное, — подозрительно прошептала мама и, чуть покосившись в мою сторону, пошла на хитрость: — Понимаете ли... Простите, как Вас зовут?
— Извините, я не представилась. Меня зовут Маша.
— Маша, а откуда вы знаете моего сына?
— Мы с Сашей учимся в одной группе в институте. И, — девушка явно сдерживала истерику, — и дружим с ним.
— Дружите?
— Да. Давно дружим, — раздался девичий всхлип.
— Поняла. Так вот, Маша. Я не знаю, где сейчас находится мой сын, но, если Вы мне расскажите всю правду — всю! Вы слышите меня?! Всю!! До малейших подробностей, то я попробую Вам помочь в его поисках.
— Правду?
— Да! Правду и только правду! — сказала мама и неожиданно потребовала: — Признавайтесь, у вас с Сашей роман?
— Это неважно... — всхлипнула одногруппница.
— Что значит «неважно»?! Роман или нет?! — продолжала настаивать родительница.
— Простите, Вера Сергеевна, я Вам на этот вопрос ответить не могу. Это секрет, — наконец зарыдала Маша и, резко отстранившись, проговорила: — Извините! До свидания! — вероятно, убежала по коридору.
— Что значит, не могу?! Девушка, вернитесь! — крикнула мама ей в след и бросилась за ней. — Стойте! Девушка, стойте!
— Этой-то что надо? — выдохнул я, выйдя из своего убежища. Потёр ладонями лицо и присел на диван. — Уже жалею, что поддался на уговоры Давида.
О том, чтобы я предложил небольшую роль и взял в поездку Машу Демакратичковскую, меня просил лично Давид Эдуардович Хачикян.
«Саша, аказав эту нэ балъшую услугу её папэ, ты с ным савсэм помэриться сможэшь».
В тот день я, собственно, пояснил «липовому» учителю, что с её папой — режиссёром, я и не ссорился никогда.