«Это ты Саша. Ты. И все об этом знают! Так что прекрати паясничать, открой глаза и вернись в бренный мир, чтобы закрыть все счета!» — требовательно произнесли где-то на границе подсознания настойчивые голоса.
«Ни за что! Не хочу! Не буду! — громко закричал про себя и, вновь заплакав, начал умолять: — Ну, отстаньте вы от меня! Что вам, делать что ль нечего!? Отстаньте! Я милый страус, полностью спрятавшийся в дюнах пустыни отрешения. Не нужен мне ваш ужасный мир! Я хочу жить здесь — в тишине. Где нет боли и страданий. Где мир и покой»...
«Ну, про покой тебе ещё рано думать и говорить. Ты молод. Тебе ещё жить да жить. А вот насчёт мира, это ты прав. Мир вокруг, это хорошо».
«Вот и я о том же, — обрадовался милый страус, что голоса, наконец, его поддержали. И от радости продолжил свою мысль: — Мир. Процветание. Солнце. Стихи. Песни».
«Песни про мир и солнце? Это прекрасно. А ты такие знаешь?»
«Конечно!»
«Напой», — попросили голоса.
«Да легко, — ответил я им и начал запевать: — Солнечный круг, де... э-э… кхе-кхе… — закашлялся и попытался продолжить: — де… э-э…
«Что ж ты замолчал? Продолжай! — потребовали голоса прищурившись. — Или ты забыл вторую строчку этой прекрасной композиции? Не беда. Мы тебе напомним. Там поётся: «Дети вокруг». Вспомнил?»
«Нет!» — запаниковал я.
«Опять врёшь! Всё ты вспомнил! Так что нечего тут юлить! — возмутились вездесущие голоса и задали провокационный вопрос, коим меня буквально прибили: — А какие ассоциации сейчас у тебя вызывает слово «дети»? — и, улыбнувшись, как бы невзначай, негромко и всё с тем же прищуром, прошептали: — А, папа Саша?»
«Нет!!»
«Да!!»
«А-а-а! Помогите!! Это не!.. Не я это сделал!» — всё поняв, вновь зарыдал я и, вероятно, в порыве поиска песка сильно ударился головой об стену, после чего уже от боли заорал: — А-а!!»
Но это не помогло избавиться от слуховых галлюцинаций, ибо через секунду в голове раздался ужасный хохот:
«Ты это сделал, Васин! Ты!»
«Нет!»
«Да!!»
— Васин! Васин!! — заорали прямо над ухом, а затем раздался приглушённый стук, словно на пол кинули мешок с картошкой.
Трясущимися руками держась за стену, начал вставать и приоткрыл один глаз, дабы посмотреть, что в этом жестоком мире происходит.
А там творилось чёрт знает что!
Лежащий на полу Кравцов, держась за сердце, словно заклинавшая пластинка, брызгая слюной и страшно тараща на меня глаза, кричал лишь одно слово: «Васин!!»
Его эпилептический припадок пытались утихомирить капитан корабля и матрос, который, дабы поднять полковника, бросил штурвал.
Я хотел было напомнить заблудшему товарищу, что корабль сейчас, в прямом смысле слова, неуправляем, но, открыв рот, понял, что ничего произнести не могу — в горле всё пересохло. А могу я лишь мычать, произнося не членораздельные звуки, которые никак не могли перекрыть звуки бушующего за окном шторма.
Раскаты грома, ливень и ежесекундные всполохи молний за окном не утихали ни на секунду. Создавалось впечатление, что за грехи мои тяжкие, нас всех собрались отправить прямиком к Нептуну.
В этот момент открылась внутренняя дверь, и на капитанский мостик вбежал взъерошенный Лебедев!
— Васин! Васин!! — подбежав ко мне, принялся орать он, при этом схватив меня руками за плечи и начиная трясти.
— Воды, — только и смог прохрипеть.
— Васин! — поддержал его пытающийся встать Кравцов.
— Как ты мог?! Васин! Васин!! Что ты наделал?! — орал мидовец перекрикивая ураган бушующий снаружи.
Мир стал крайне агрессивен, поэтому милый страус, не найдя в водной пустыне песка, окунулся в свои мысли, закрыв глаза.
— Васин! Васин!! Васин!!! — тем временем продолжал неистовствовать Лебедев, тряся меня словно куклу. — Как ты мог такое натворить?!
Было очевидно, что от меня требуют отчета, поэтому я решил его дать чётко и громко.
— Я не знаю, — еле слышно пискнул страус и вновь спрятался в себя.
— Как это не знаю? Ты что, без сознания был?
Но страус не ответил. И не потому, что не мог говорить, а потому что на мостик влетела очередная и, в общем-то, закономерная гроза.
— Саша! — воскликнул женский голос, который без сомнения принадлежал моей маме.
«Ух, вот и поддержка. Наконец-то!» — обрадовался милый страус, быстро вытащив голову на белый свет. Открыл глаза… и тут же их закрыл, получив пощёчину.
«Ну вот, расстроил маму», — с сожалением сказал я себе, потирая щёку и прячась всё глубже и глубже в воображаемый песок. — Лучше бы на белый свет и не вылезал».