<p>
</p>
Рассказчик ненадолго умолк. Мерный стук колёс, участившиеся шаги в коридоре и звук скользящих дверей купе − народ что-то оживился. За окном всё тот же березовый лес, понизу рябинник и дикая малина. Лес шел плотным строем, упираясь в железнодорожную насыпь, лишь изредка раскрываясь в просторные поляны или широкие просеки с цепочками вышек ЛЭП. Состав по мостам преодолевал небольшие водоёмы, проселочные дороги. Мелькали железнодорожные домики, посты со шлагбаумами на пересечениях автомобильных и железной дороги, люди в жилетах с флажками в руках. В купе заглянула проводница. Вагон фирменный, и проводница "фирменная" − молодая, проворная хозяюшка СВ в наглаженной форме, только что не стюардесса международной линии: "Дорогие пассажиры, через двадцать минут узловая. Стоим полчаса, можно выйти подышать, грибов сушеных купить. "
Поезд остановился, станция: "Грязи-Воронежские" − большой железнодорожный узел в Липецкой области, что называется: "с историей". Это и бурные события начала ХХ-го века, позже − немецкие бомбежки с гибелью людей, пожарами и аварийными ремонтами. Суета в вагоне, на перроне, очередные объявления по вокзальной громкой связи. После совместного променада, покупки прессы, посещения привокзальной ярмарочки, собеседники уже в купе, когда поезд тронулся, вновь вернулись к разговору о стажировке.
<p>
</p>
− Виктор, Любань и окрестности это оккупированная немцами территория, напротив нашего Волховского фронта*. Вашим геодезическим группам встречались следы войны?
− Материальные не особенно. Инструктировали, чтобы не приближались ко всяким железякам на болотах, и по одному не ходили. Да собственно, на подобные объекты только пару раз и натыкались. И, как и велено было − не приближались. Торчит что-то рыжеватое, непонятных очертаний из топи или на кочке в болоте. А что это было, сколько "его" находится ниже уровня болота, неясно. Возможно, вообще позднее железо шестидесятых-семидесятых годов. Трактор или вездеход возможно утоп, там же торфоразработки были местами. Ну и раз наша группа кости на кочке нашла. Но скорее всего тоже поздние и животного − далековато, ни подойти, ни разглядеть. Да и не хотелось особо. Но это место ежедневно проходили, и хочешь − не хочешь, да зыркнешь туда. Проводишь, значит, ту кочку, обходя её петляющей, надежной тропой. Наверное, подобное место можно назвать по-своему "сакральным". Для тех, кто зачем-то ходит здесь регулярно − метка смерти. Ведь невозможно запросто упокоить, убрать с глаз останки по причине опять же смертельной опасности. Конечно, выложить гать можно, но никто не хотел заморачиваться, мы тоже. Пусть будут знаком предостережения, для тех, кто умеет читать знаки.
<p>
</p>
Виктор вздохнул, развел руками, принялся перебирать купленные газеты. Остановился на "Аргументах", сочтя, что разговор исчерпан, принялся читать. Соседи занялись своими неспешными делами. Из тех неторопливых, и иногда заранее запланированных, чем занимаются пассажиры поездов дальнего следования. Леониду удалось связаться с домашними, в коридоре поговорил с женой, дочерью, отправил несколько фото окрестных пейзажей. В купе открыл, попытался вникнуть в толстую инструкцию к оборудованию, которое планировалось к приобретению. Однако тема, поднятая визави, закрыта не была, будоражила, через какое-то время Леонид вернулся к ней:
− Виктор Вы тогда сказали: "материальное"? Было и еще что-то? Это не просто любопытство, позже поясню, поймете.
<p>
</p>
Собеседник отложил газету, очки, помолчал. Поезд уменьшил ход, призывно прогудел. На скорости по параллельной нитке путей, сине-белой громыхающей полосой пронёсся "встречный". Их СВ воспринял ощутимый удар воздушной, звуковой волны. После прохождения встречного, его позднего, приглушенного, издали, гудка−ответа, состав плавно набрал ход, характерный перестук колес перешел в железнодорожную "рысь".
− В самые последние дни той командировки была одна история, личная. Уже подбирали топографические и геодезические хвосты нашей локальной сетки. И в пустоши ходили для внесения исправлений и дополнений в документацию, которую набело вели в "штабной избе" офицеры сопровождения с кафедры. Меня отправили снимать кроки с одного из участков общего, большого кольцевого маршрута. Кроки − это эскиз местности с ориентирами от руки. Бывают кроки чисто военные, мы же рисовали именно топографию. Эскиз выполняется по обеим сторонам тропы с использованием условных знаков для топографических карт и указанием расстояний. Все без приборов, от руки и на глаз. Ну, например, справа тянется болото в глубину на триста метров, а за ним сосновый лес. Рисуешь, ставишь знаки - для этого есть планшет, листы, карты, карандаши, компас и прочее.
− Это понятно, Виктор. У меня были свои кроки, по картам походил. Продолжай.
− Ну вот, Лёнь, и отправился один, точнее вдвоём. Но затем мы в узловой точке разошлись по маршрутам. Под конец командировки все несколько расслабились, посчитали себя "бывалыми". Иногда ходили поодиночке, если недалеко. В общем, выполнил почти все, что мне поручили, и уже под конец усугубил нарушение техники безопасности. Молодость, понимаешь, или глупость или еще чего - в одном местечке сошёл с тропы. С годами ушло, стерлось, зачем? Наверное, для более точной зарисовки эскиза, шест вырубать не стал. Прошел полсотни метров по "заболоченному лугу", финны или карелы, не помню, такое называют: "уйга". Возможно, он, тот луг, бывал и заливным, но лето было жаркое, воды поверху не было. Такие луга − условно-безопасные участки местного ландшафта. Луг как луг − трава, большие участки мхов, другая низкорослая какая-то растительность. Иногда редкий кустарник, жалкие сосны группками или поодиночке. Вот только земля на том лугу под ногами иной раз "ходит". И если в таком шатком месте постоять, попрыгать − снизу начинает подниматься вода, чувствуешь себя вантузом. Сосенки в "шатких" местах можно немного раскачивать − не повезло семенам, угораздило здесь укорениться. Иду, значит, в один прекрасный момент, на совершенно зеленой, ничего не предвещавшей, как и везде на том лугу, травке, − Виктор вздохнул, развел руками, − провалился по пояс. И вроде не трясина, а выбираться не получается. Под травой жидкая почва, она увеличивает вес, края провала непрочные − обваливаются. В итоге стою уже почти по грудь в черной жиже. Понимаешь, начинают пробирать недобрые мысли. О схожих драматических ситуациях знал, они всплыли в памяти − статьи или фильмы. Тела находили в пустошах в полупогруженном состоянии. Болота, они разные, разная степень заболачивания, грунты и глубины, да и газы могли играть роль. Иногда топь ловила людей, иную жертву, не заглатывая тело бесследно и целиком а, просто не давая выбраться. Совсем рядом куст − к нему начал продвигаться. Тогда-то я и увидел их. Наши. Почему-то сразу так в голове утвердилось. Метрах в пятнадцати еще дальше от тропы среди чахлого леска сидят трое. Неподвижные фигуры были отчетливо видны даже из моего погруженного положения.