Топаз-портретист
Рассказ Луи Виардо в переводе Веры Мильчиной
© Jean Ignace Isidore Gérard
Рассказ «Топаз-портретист» впервые опубликован в 1842 году во втором томе сборника «Сцены частной и общественной жизни животных», который задумал и выпустил парижский издатель Пьер-Жюль Этцель (1814–1886), в дальнейшем прославившийся изданием многочисленных романов Жюля Верна, а в начале 1840-х годов делавший первые шаги на издательском поприще.
«Рамка» сборника, придуманная тем же Этцелем (который выступал как литератор под псевдонимом П.-Ж. Сталь), заключается в следующем: однажды ночью в парижском Ботаническом саду обитатели тамошнего зверинца собрались на Генеральную ассамблею и стали обсуждать способы освободиться от власти человека. После бурных дебатов они отказались от идеи вооруженной борьбы с помощью когтей и клыков и решили ограничиться изданием книги, в которой звери расскажут каждый сам о себе без посредничества человека. Впрочем, совсем без людей они не обошлись: было решено, что «поскольку среди Животных художества и книгопечатание развиты еще недостаточно, звериная нация через посредство своих посланников обратится к Человеку по фамилии Гранвиль, который был бы достоин именоваться Животным, если бы время от времени не осквернял свой прекрасный талант изображением — впрочем, неизменно мастерским — себе подобных». Именно Гранвиль (наст. имя и фам. Жан-Иньяс Изидор Жерар, 1803–1847) и проиллюстрировал всю книгу своими рисунками.
Вниманию читателей предлагается рассказ «Топаз-портретист», в котором ставится и разрешается — увы, довольно пессимистически — извечная проблема «художник и власть».
Автор рассказа Луи Виардо (1800–1883) известен в России прежде всего как муж своей жены Полины Виардо (урожд. Гарсиа), которая, в свою очередь, известна в России не только, а возможно, и не столько как превосходная певица, сколько как предмет многолетнего обожания И.С. Тургенева. Между тем Виардо был известный литератор, автор путеводителей по музеям многих европейских стран, переводчик, переводивший с испанского и с русского; в его переводах вышли по-французски «Дон Кихот» Сервантеса, «Записки охотника», «Рудин», «Первая любовь» и другие произведения Тургенева, «Пиковая дама», «Капитанская дочка», «Выстрел» Пушкина, «Записки сумасшедшего», «Вий», «Старосветские помещики», «Тарас Бульба» Гоголя, причем нужно отметить, что многие из этих переводов переиздавались во Франции вплоть до конца ХХ века (о том, как именно были созданы эти переводы, Виардо докладывал в письме Этцелю в августе 1859 года: «мой друг, Иван Тургенев, переводит мне русский текст дословно, а я просто записываю по-французски»; цит. по: Parménie A., Bonnier de La Chapelle C. Histoire d'un éditeur et de ses auteurs. — Paris, 1953. P. 397). Как и почти все авторы «Сцен», Виардо оставался в контакте и переписке с Этцелем и много лет спустя после выхода сборника. Он, в частности, с помощью жены давал издателю консультации по музыкальным вопросам.
По «условиям игры» каждый рассказ в «Сценах» ведется от лица какого-либо животного. В рассказе Виардо личность повествователя выясняется только из последнего абзаца рассказа; абзац этот потерялся при наборе, и Виардо, отсылая Этцелю прочтенную и исправленную верстку, напоминал, что при наборе «пропал маленький хвостик, прибавленный позже и призванный, открыв имя рассказчика, соединить конец с началом. Вам ведь угодно, чтобы рассказ велся от лица животного, а я, конечно, и сам порядочная скотина, но у Бюффона не описан. Постарайтесь отыскать этот хвост, без которого рассказ будет неполон» (цит. по: Lyon-Caen B., Thérenty M.-È. Balzac et la littérature zoologique. Sur les Scènes de la vie privée et publique des animaux// Bestiare balzacien. P. 8).
Я стал его наследником, я был его наперсником; никто лучше меня не расскажет его любопытную и поучительную историю.
Родился он в девственном бразильском лесу, где мать качала его под сенью лиан, и совсем юным был захвачен в плен индейцами-охотниками, которые продали его в Рио-Гранде вместе с множеством Попугаев, Попугаих, Колибри и буйволиных шкур. В этой компании он прибыл в Гавр, прыгая по вантам и реям; матросы обожали его, хотя он кусал одних, царапал других и вообще учинял множество проказ; из оставленного на своей дикой родине он сожалел только о ярком и горячем солнце, под которым даже Обезьяна, самое зябкое создание после Человека, никогда не клацает зубами от холода. Капитан корабля, любитель Вольтера, назвал его Топазом в честь верного слуги Рустана — ведь мордочка у него была желтая и облезлая[1]. Говоря короче, по прибытии в порт Топаз обзавелся не только именем, но и образованием не хуже, чем у его родича Вер-Вера, который своими речами приводил в ужас монахинь; в лексикон Топаза входили слова даже более крепкие, поскольку он выучил их не на реке, а на море[2].
1
Имеется в виду философская повесть Вольтера «Белое и черное» (1764); впрочем, Топаз, один из двух слуг главного героя, описан там как человек «красивый, хорошо сложенный и бледнолицый», так что капитан выказал немало иронии.
2
Попугай Вер-Вер из одноименной поэмы Ж.-Б. Грессе (1734), воспитанный в одном женском монастыре и отправленный в другой, выучил нехорошие слова от лодочника на Луаре.