ИНТ. МОНАСТЫРСКАЯ СТОЛОВАЯ. СУМЕРКИ
Денис входит в столовую монастыря. Длинный стол, заставленный грязной посудой, как будто за ним происходило безумное чаепитие из «Алисы в Стране чудес». У стены – раковина. Кран над ней открыт, рядом стоят несколько кружек.
Денис морщится, хватается за голову – близится приступ.
Он подходит к крану и трогает текущую струйкой воду, нюхает пальцы, умывается, потом наливает воды в стоящую рядом кружку – и делает несколько глотков.
К СОНЕ
КАМЕРА СЛЕДУЕТ ЗА СОНЕЙ
ЭКСТ. ДВОР МОНАСТЫРЯ. СУМЕРКИ
Соня не идет за Денисом, чтобы обследовать монастырские кельи. Ее внимание привлекает деревянная часовня, расположенная в дальнем углу двора.
Часовня эта ветхая и невообразимо древняя; кажется, она тут стояла вечно, а основательные каменные стены были возведены вокруг нее недавно – лет четыреста назад, чтобы укрыть и оборонить ее. Что-то в ней привлекает Сонино внимание.
Она оглядывается на остальных ребят, которые стоят во дворе, и шагает к этой часовне. Смотрит на небо, на кружащихся в просвете между облаками ворон.
Оказавшись на пороге часовни, Соня притрагивается к ее ветхим стенам и снова крестится. Проходит внутрь.
ЭКСТ. ДВОР МОНАСТЫРЯ. РАННИЙ ВЕЧЕР
Катя со своим красным чемоданчиком на колесах маршевой походкой идет через двор. Оглядывается на Элю и Макса, которые остаются при входе и стоят там. Эля держится за свою сумочку, где у нее пистолет.
КАТЯ
Куда-то мы не туда приехали.
ЭЛЯ
Вообще, если что, похоже на засаду.
МАКС
Вообще, если что, похоже на паранойю.
ЭЛЯ
У кого какая жизнь.
КАТЯ
Вы тут пока держите оборону, а я в спа.
КАМЕРА СЛЕДУЕТ ЗА КАТЕЙ
пока она идет к открытым дверям через двор монастыря. Потом она ныряет внутрь – в монастырские покои.
ИНТ. МОНАСТЫРСКИЕ ПОКОИ. СУМЕРКИ
Шагает, цепляясь колесиками чемодана за зазоры между досками и за порожки между комнатами, но не сбавляет шага. Однако внимание она обращает на предметы комфорта – и морщится. Обстановка тут самая аскетическая, грубо сколоченная деревянная мебель, кое-как крашенные стены, и следы запустения повсюду – паутина, мышиный помет на полу.
КАТЯ
Спа, блин… Ставлю свою девичью честь, тут и сауны-то нету…
К СОНЕ
КАМЕРА СЛЕДУЕТ ЗА СОНЕЙ
ИНТ. ДЕРЕВЯННАЯ ЧАСОВНЯ. ДЕНЬ
Соня стоит снаружи, не решаясь войти. Разглядывает внутреннее убранство церквушки от входа. Гудят комары. Сквозь щели падают клинья мутного света. Иконы потемнели, лики святых разглядеть трудно. Золото облупилось… У дальней стены церкви – большая, метра три в диаметре, купель с темной водой. Смотрит – откуда набирается вода? Поднимает глаза.
В крыше – щель, и через нее течет вода прямо на иконостас и так же, видимо, попадает и в купель.
Из-за протечки икона с ликом Христа потекла и загнила: лицо на ней вспучилось и пошло трухлявыми волдырями.
Перед иконостасом – панихидный столик с подсвечником, в котором стоят старые свечные огарки.
Соня останавливается перед иконой. Слышен какой-то шум. Соня вздрагивает, озирается по сторонам.
СОНЯ
Здравствуйте?
Но никого тут нет. Соня смотрит на изуродованную икону. Соня обращается к иконе.
СОНЯ
Господи Боже… Прости мне мои прегрешения… Тайные и явные…
Вороны каркают. Нет ответа. Соня зажмуривается.
ФЛЭШБЭК – ИЛИ ВИДЕНИЕ
Соня занимается сексом с молодым человеком. Стонет сладострастно. Лица мужчины не видно, но по телосложению можно догадаться, что это вроде бы Макс. Крупные планы – губы, глаза, грудь – рваная съемка, непонятно, где это происходит, но помещение тесное, свет мелькает. Вроде бы поезд, вроде бы купе.
КОНЕЦ ФЛЭШБЭКА
Соня стоит со слезами на глазах, кусает губу. Нашаривает крестик на шее.
СОНЯ
Прости меня за распутство, Господи… Прости меня, грешную…
Тишина. Гудят комары.
СОНЯ
Пожалуйста. Пожалуйста, прости.
К КАТЕ
ИНТ. МОНАСТЫРСКИЕ ПОКОИ. СУМЕРКИ
Катя движется дальше, скрип половиц заглушает все остальные звуки – но вдруг среди них ей чудится СТОН.
КАТЯ
Хелоу?
Останавливается, чтобы прислушаться, – и стон становится четче, разборчивей. Катя тогда идет на звук, по-прежнему таща за собой свой чемодан, который цепляется за пол, словно сопротивляется тому, чтобы она туда шла.
Комната за комнатой, пустая монастырская столовая и – наконец – комната, которая больше других похожа на жилую.
На полу – сброшенные со стен иконы, тут же навалена куча дерьма. Приоткрытая дверь в спальню – и отчетливый уже совсем стон, полный боли.