Нам доподлинно неизвестно, каким образом придворные сумели подтвердить личность наследного принца, поскольку исторических источников практически не осталось, а сведений и свидетельств об этом событии не сохранилось. Однако в научных кругах чрезвычайно распространено мнение, что император У вовсе не был родным сыном императора Пина и императрицы Чэнь. В рамках этой гипотезы исследователи пытаются объяснить, почему император Шэн Сяо убил собственную мать. Отсутствие кровной связи в этом вопросе смотрится более органично, чем предположения, что император У просто проявил беспрецедентную жестокость.
Но в этой книге автор придерживается противоположной концепции и считает, что гипотеза с лже-императором не имеет оснований.
Во-первых, в «Истории Ци» действительно имеется запись «императрица Чэнь беременна», и, судя по срокам, необходимым для родов, разрешение от бремени как раз совпадает с официальной датой рождения Шэн Сяо. Во-вторых, разговоры о «цивете, что подменила принца» не выдерживают критики, поскольку до Шэн Сяо у императрицы Чэнь родился еще один сын по имени Шэн Вэй. Брат будущего императора У был старше него на три года и с рождения отличался слабым здоровьем. Впрочем, несмотря на смутные времена, он сумел достичь совершеннолетия и получить титул принца Нина. Иными словами, императрице Чэнь не нужно было бороться за власть и пытаться упрочить свое положение, не нужно было сажать на трон чужого ребенка, ведь у нее был собственный сын. И ждать других решений в этом вопросе странно.
Подводя итог, следует отметить, что хотя так называемые фанаты императора У отказываются принимать факт, что Шэн Сяо убил собственную мать, и выдвигают всевозможные объяснения, чтобы как-то рационализировать его поступок, их предположения не имеют никаких оснований. Достаточно вспомнить богатую на события биографию этого императора. Например, эпизод, где Шэн Сяо предложил себя в качестве приманки, чтобы прорвать окружение города и тем самым спасти мирных жителей. И этот героический поступок нисколько не перечеркивает многочисленные эпизоды, где он проявил себя кровожадным тираном, не признающим близкого родства. Необходимо понимать, что исторические личности требуют объективного анализа без подмены понятий и игнорирования фактов…
Дальше автор книжки очень пространно излагал свои взгляды на исторический процесс, исторических личностей и науку в целом, так что Сюань Цзи пришлось пролистать кучу страниц и сразу перейти к следующей главе. Там он выискал комментарий личностного психолога, которого решил процитировать автор «Хроник».
Среди историков принято считать, что Шэн Сяо, поскольку родился в период Великой междоусобицы, почти все детство и юность провел среди военачальников и солдат. Однако это не мешало ему проявлять в вопросах быта известную щепетильность и неизменно придерживаться раз и навсегда установленных ритуалов. Так в «Истории Ци», в разделе, посвященном императору У, упоминается, что Шэн Сяо испытывал крайнее отвращение к неряшливой одежде. После многолетних скитаний он взял за правило никого не принимать до тех пор, пока не омоется и не переменит облачение, пускай даже аудиенции просит родная мать. Все без исключения ждали, когда он приведет себя в порядок, и раньше попасть к нему не могли. Однажды император тяжело заболел и три дня пролежал в забытьи. Очнувшись, он первым делом прогнал свиту и занялся своим внешним видом. Возможно, такая показательная аккуратность и чистоплотность – своего рода компенсация за тяжкие годы юности, когда ему негде было приклонить голову, и от него самого мало что зависело…
На моменте про «крайнее отвращение к неряшливой одежде» Сюань Цзи скосил глаза на Шэн Линъюаня – тот до сих пор лежал без сознания, с растрепанными грязными волосами и в порванном «халате», сплетенном из высохших лоз. Поддавшись порыву, Сюань Цзи оставил телефон, выбрался из-под одеяла и пошел в ванную за мокрым полотенцем. И только крутя смеситель туда и сюда, чтобы отрегулировать температуру воды, он спохватился, что делает что-то не то: «Это еще что такое? Я совсем сбрендил? Или что? Ай, плевать! У меня ведь всегда так: плачу за обиды местью, а за добро – благодарностью».
И вот, привыкший быть добрым к хорошим и беспощадным к плохим, Сюань Цзи, напустив на себя суровую задумчивость, твердым шагом направился к Шэн Линъюаню. В руках он нес мокрое полотенце, но так сразу в ход его не пустил: подойдя ближе, Сюань Цзи не понял, как именно развязывается «халат в стиле предков», сплетенный чуть ли не из травы. Но после долгого изучения он все-таки нашел какой-то сложный узел на поясе и стал его ослаблять.