Но в действительности, юный принц был в панике. Он совершенно не знал, что ему делать.
— Всему, чему нужно было научить, я уже тебя научил, — равнодушно сказал Шэн Сяо. — Чжан Бо и Кун Юй будут тебе полезны. Чжао Куань все еще находится в тюрьме по ложному обвинению. Когда вернешься, освободи его и восстанови доброе имя семьи Чжао. Сын скрывает проступок отца7… в будущем, не говори обо мне плохо. Будь внимателен с Ян Дуном, этим негодником. Этот льстец только и делает, что вредит стране. Все эти годы он ел и ел, покуда его разум и желудок не переполнились. Считай все это моим новогодним подарком.
7 Сокращенно от Аналектов Конфуция: «отец скрывает проступок сына, а сын скрывает проступок отца».
Принц низко поклонился ему, едва не уткнувшись лбом в землю:
— Но отец-император, весна и осень все еще в расцвете8…
8 春秋鼎盛 (chūnqiū-dǐngshèng) весна и осень в расцвете (обр. в знач.: годы расцвета, юность).
Шэн Сяо улыбнулся:
— Что, ты собираешься позволить мне работать до самой старости или пока я не упокоюсь с миром? Твой дядя полжизни провел в заботах, ты совершенно не заботишься обо мне? Указ о моем отречении уже на руках у Чжан Бо и Фэн Чуня. Старик Фэн привел императорскую стражу, чтобы сопроводить тебя обратно в столицу. Когда твой отец был жив, он был его верным другом. Он защитит тебя, не бойся.
Глаза принца покраснели.
Шэн Сяо заложил руки за спину, посмотрел в сторону Чиюань и повернулся, нежно коснувшись лба юноши:
— Ты еще помнишь своих родителей?
— Ваш подданный не смеет забыть о них ни на день.
— Это хорошо, — кивнул Шэн Сяо. — Ты повзрослел, теперь у тебя свой собственный путь. Пламя Чиюань в конце концов угаснет. Уходи скорее, твое тело пострадает, если ты останешься здесь надолго.
— Но как же вы?
— Я задержусь здесь на несколько дней, — Шэн Сяо махнул рукой и продолжил. — Нельзя оставлять страну без правителя. Дела в столице идут не очень. Возвращайся скорее.
Наследный принц не посмел ослушаться приказа императора, отступив на три шага, он развернулся и пошел прочь. Дойдя до межевого столба, он не удержался и оглянулся. Шэн Сяо сидел на земле перед мечом.
В этот момент, в глубине своего сердца, наследный принц ощутил легкую тоску. Он покачал головой и вдруг почувствовал нестерпимый жар. С тяжелыми мыслями юноша трижды преклонил колени у столба и девять раз, очень учтиво, поклонился человеку в черном одеянии. Той же ночью он поспешно вернуться в столицу, навстречу своей судьбе.
Отослав наследного принца, Шэн Сяо приказал стражникам вернуться на свои посты. С ним остался лишь личный телохранитель. С наступлением темноты он подошел к Шэн Сяо, огляделся, убедившись, что вокруг нет ни души, и опустился на колени. Вздрогнув, он тут же согнулся пополам, доспехи слетели с его тела, а одеяние упало на землю. Изнутри вылетела маленькая, не больше ладони, птичка, и в безмолвии запорхала рядом с хозяином.
— О, точно… — Шэн Сяо протянул руку, чтобы погладить птичку и коснулся тонкого золотого шнурка на ее шее. — Я и забыл о тебе.
Золотой шелк покрывали сложные надписи. Шэн Сяо слегка потянул за шнурок пальцами и смял его. Вдруг маленькая птичка издала глубокий рев. Ее тело начало стремительно расти, увеличиваясь в размерах более чем в десять раз, оба ее крыла расправились, поднимая бушующее пламя, озарившее темные облака ночного южного неба. Птица закричала и вытянула шею — это был не кто иной, как молодой бифан9!
9 Бифан, похожая на журавля птица из китайской мифологии. У нее зеленые с красным перья, белый клюв и только одна нога. Ее появление обычно сопровождалось вспышкой удивительного пламени, из-за чего ее считали предвестником пожаров.
Шэн Сяо поднялся на ноги и вздохнул:
— Больше тебе не нужно за мной присматривать. Теперь мы оба свободны.
Бифан шагнул к нему и слегка придержал клювом подол его одеяния.
Шэн Сяо опустил глаза и встретился взглядом с птицей. Бифан вздрогнул, медленно разжал клюв и чопорно поклонился.
Шэн Сяо снял с головы корону. Следом за ней отправилась императорская печать, кольцо с большого пальца и, одна за другой, все нефритовые подвески. Наконец, он стянул с шеи маленькую фигурку, в последний раз взглянул на нее и отбросил в сторону. Похоже, он вовсе не считал ее чем-то важным. Молодой бифан встопорщил перья и поспешил подобрать кулон, но, когда он вернулся, неся в клюве нефритовую фигурку, то заметил, что человек с распущенными волосами уже ушел.
Он направлялся в сторону Чиюань.
Не обращая никакого внимания на кулон, молодой бифан издал тревожный крик и замахал крыльями, намереваясь догнать его. За краем скалы, на которой они стояли, пролегала алая бездна. Она уходила на тысячу миль под землю, туда, где на глубине бушевала магма. По обе стороны от обрыва ничего не росло. Когда до края Чиюань оставалось около сотни метров, крылья молодого бифана вспыхнули черным пламенем. Он закричал, покатился по земле, едва не превратившись в жареную курицу, и больше не смог подняться.
Император стоял на краю обрыва, наблюдая за тем, как огонь едва не опалял его рукава и подошвы сапог. Маска спокойствия на его лице треснула, сменяясь странным, почти безумным восторгом.
Все-таки, смертным быть куда лучше.
Жизнь смертного — краткий миг, где горечь и радость длятся десятилетиями. Боль, которую может испытывать тело, всегда конечна. Зачастую, еще даже не успев ничего ощутить, человек уже освобождался от оков этого мира.
Что ж, возможно, ему придется немного пострадать за свои грехи.
Молодой бифан издал скорбный крик, и Шэн Сяо шагнул в пучину огненного моря.
Обжигающий ветер ударил ему в лицо, опаляя плоть. Слой за слоем сгорели кожа и мышцы, обнажились кости. Кровь вскипела, кровеносные сосуды лопнули. Он закашлялся пеплом, и даже не смог понять, что именно это было — сердце или легкие. Его тело врезалось в пылающую магму и ударилось о твердую корку на ее поверхности. Однако он был слишком силен, и даже упав с высокой скалы не разбился. От удара его позвоночник сломался надвое, осколки пробили твердую корку, и яростное пламя рванулось вверх. Огонь, способный расплавить золото и нефрит, открыл рот и проглотил его целиком.
Он до сих пор был жив.
Если бы был в мире хоть один человек, способный выжить после того, как его кости были стерты в порошок, а прах развеян по ветру10, то его существование точно «запомнилось бы на века»11, подобно застывшему на камнях пеплу.
10 挫骨扬灰 (cuò gǔ yáng huī) — букв. стереть кости в порошок и развеять прах обр. совершать тягчайший грех; ненавидеть до глубины души.
11 刻骨铭心 (kègǔ míngxīn) — выгравировать на костях и запечатлеть в сердце, обр. запечатлеть глубоко в душе; навечно запомнить; незабываемый, век не забыть.
В его тающем сознании, вся его прошлая жизнь, счастье и гнев, печали и радости, слились воедино, исчезая в яростном пламени.
В тот день смех эхом разносился по алой бездне.
Так продолжалось до тех пор, пока он не позабыл, кем являлся на самом деле, и потревоженная магма снова не успокоилась. Его конечности, еще не успевшие полностью сгореть, медленно опустились вниз.
«Правитель Великой Ци, Император У, Шэн Сяо, сын императора Пина.
Император Пин был убит демонами. Он погиб в битве при Чиюань, когда родился Шэн Сяо. Шэн Сяо унаследовал трон. Его детство было полно лишений и трудностей. На двадцать третьем году жизни, в битве под городом Юнъань, он обезглавил короля демонов, изменив имя эпохи своего правления на Цичжэн. Он восстановил мир в стране, возвел границы, внес вклад, равный заслугам пяти императоров, утвердил жестокие казни и отменил три главных устоя и пять незыблемых правил. Царствовавший двадцать один год, он, в конце концов, покончил с собой в огне Чиюань. Даже костей не осталось.
Спустя десять лет пламя полностью погасло. Император Вэнь снес межевой столб и построил гробницу для Императора У».
Мир преобразился. Через тысячу лет после тех событий, пепелище заросло густым лесом. Первобытные земли Большого каньона Чиюань превратились в национальную достопримечательность класса 5А12.