— Ведь так вкусно пахнет!
— У меня масса бумажной работы, скоро сдавать годовой отчет.
Он стал копаться в кипе грязных бумажек с дыркой посередине.
— Собираешься работать в субботний вечер? — удивилась она. — Ну хорошо, делай, как хочешь.
На ее слова о том, что на Рождество приедет Маргидо, Тур никак не отреагировал. Но когда воскресным утром после работы в свинарнике он согласился позавтракать, Эрленд прошептал ей в коридоре:
— Пусть теперь заходит к нам, если захочет. Я пообещал Туру, что мы с Крюмме не будем обниматься в его присутствии. Маргидо вымаливал у меня это обещание на коленях. Так что Тур может быть спокоен.
— А что на это сказал Крюмме? Наверное, он подумал, что…
— Собственно говоря, Крюмме-то меня и убедил, что так надо. А я бы с превеликим удовольствием устроил настоящее шоу прямо посреди кухни в присутствии священника!
— Это как-то не по-взрослому.
— Не по-взрослому, согласен. Зато как это освобождает! Правда, теперь я понимаю, что этот священник воспринял бы действо без истерики, он показался мне приличным человеком. А при разумной аудитории смысл подобных выпадов совершенно теряется. К сожалению.
В комнате с камином стоял длинный буфет, в котором хранились обеденные тарелки и бокалы. Отсюда-то они и взяли кофейные чашки, когда приехал Крюмме.
— Правда, здорово? — спросила Турюнн, поднимая стопку тарелок с узкой золотой каемкой по краю. — Здорово, что Крюмме приехал? Хотя вы и не можете тискаться прилюдно?
— Ужасающе и великолепно. Но, кажется, ему трудно наблюдать меня здесь. Видеть во мне крестьянского парня. Теперь он представляет меня в коротких штанах, босоногим, жующим соломинку. Я обещал ему как-нибудь прогуляться на сеновал, но там так чудовищно холодно. Прямо как здесь. Давай прервемся, поищем скатерти.
Казалось, внешняя разруха — это лишь маска, за которой прячется истинное лицо дома. И дело не только в прекрасной комнате. Шкафы наверху были набиты скатертями и красиво сложенными занавесками, покрывалами, шерстяными пледами. Все, что они находили, было намного чище и пригляднее того, чем пользовалось семейство. Они обнаружили целый шкаф с половиками, совсем новыми. Эрленд собрал охапку и пошел вниз, Турюнн принесла скатерти, надо было проверить, годятся ли они в длину.
Они выкинули старые половики и постелили во всех комнатах новые, а для длинного стола нашли кремовую дамасскую скатерть. Она осветила всю комнату, блестящая скатерть с острыми заглаженными уголками. Видно, были времена, когда Анна еще держала марку.
— Завтра я куплю красивых салфеток и свечей, Крюмме этого нельзя поручать, он знает толк только в еде.
Они сошлись на датском свином стейке с черносливом и краснокочанной и цветной капустой.
Эрленд нашел-таки сундук с елочными украшениями. Он стоял в неиспользуемой спальне.
— Вот здесь годами лежала бабушка, — сказал он.
Турюнн долго смотрела на кровать, пыталась представить себе старую женщину, которая не вставала с постели три года и ела из кофейных чашек.
— А фотографии есть? — спросила она.
— Мы никогда не фотографировались. И когда в нашей семье кто-то умирал, он умирал окончательно. Смотри.
Он достал огромного Санта-Клауса, держащего щипцы для орехов.
— Я его хорошо помню. А вот и украшение для стола.
Оно было составлено из красных елочных шаров, такие же были и в ее собственном детстве.
— Еще надо найти можжевельник и положить его в котел. От него идет такой удивительный запах, когда растопишь камин! Кстати, не мешает сжечь старые половики и мусор за амбаром, пока Тур их не нашел и не заработал кондрашку.
Эрленд разыскал в тракторном гараже канистру парафина.
Небо затянуло облаками, и снег падал редко и невпопад. Начало пурги. Тур был в свинарнике, отправился туда после завтрака.
Они притащили мешки с мусором и половики. Мертвого поросенка она накануне положила в полиэтиленовый пакет и спрятала за каким-то хламом под амбаром, теперь она достала и его.
— Жгли мусор всегда здесь, — сказал Эрленд. — Место огорожено огромными камнями.
В снегу виднелись старые следы.
В сапожки Турюнн набился снег, сугробы были высокими, однако мешки с мусором легко скользили по поверхности.
На белом снегу выделялся угольный квадрат, сильно растаявшее углубление.
— Тут какие-то спирали, — прошептал Эрленд.
— Похоже на матрас. Пружины от матраса.
— Только что сожженный. Наверняка мамин.
— Зачем он его сжег?
— Может, чтобы никто больше на нем не спал.
— Тут еще и кости.