- Хорошо бы проехаться по Волге, например.
- Нет, на реке мелко для них. Они годятся только в море.
- И по морю неплохо проплыть вдоль берега от Одессы до Батуми.
- Со временем будут такие плавучие дома отдыха.
- Или пионерские лагеря... или нахимовские школы, окажем...
- А ребята не простудятся на льду?
* * *
ОТОЙДЯ километров на восемь за полтора часа, "Грозный" остановился в открытом море как раз в тот момент, когда над горизонтом зажглась малиновая корочка и вся поверхность океана затрепетала и заискрилась от первых солнечных лучей. Тотчас же началась работа. Морозометчики принялись разматывать свои бесконечные шланги, а профессор Чернов с инженерами и гости по ледяным ступенькам, посыпанным шлаком и все-таки скользким, взобрались на ледяную рубку. Здесь профессор остановился перед небольшим светящимся экраном. По экрану пробегали какие-то тени, при этом слышался невнятный гул.
- Следите внимательно, - отрывисто сказал Чернов, - перед вами экран приемника - довольно удачное сочетание телевидения и эхолота. Новейшая опытная модель. Только недавно прислана к нам.
В это время раздался сильный хруст, и экран сразу прояснился. Видно, оператор сумел, наконец, настроить приемник. На светящемся фоне появился темный склон с зубчатыми скалами и резкие очертания парохода крутой нос, плоская палуба, характерная орудийная башня, как бы сложенная из кубиков. Неясные силуэты рыб, проплывающих перед судном, не оставляли никакого сомнения: экран показывал океанское дно.
Изображение было очень четким несколько минут, затем правый край экрана потускнел, и на крейсер начало надвигаться туманное пятно.
- Видите, как энергично идет обледенение, - сказал профессор Чернов, указывая на этот туман.
Вряд ли здесь нужны какие-нибудь пояснения. Вчера холод выстроил баржу, сегодня холод поднимал затонувшее судно. В самом деле, каждый кубический метр легкого "сахарного льда" мог поднять 500 килограммов (естественный лед тяжелее, и подъемная сила его меньше раз в пять). Крейсер весил 16 тысяч тонн. Чтобы он всплыл, нужно было приморозить к его бортам по меньшей мере 32 тысячи кубометров льда, а фактически много больше, потому что приходилось подымать крейсер, заполненный водой, и, кроме того, оторвать его корпус ото дна.
Экипаж ледоплава работал с необычайным напряжением. Холодильный состав "твердило" подавался по шлангам на глубину 300 метров. Минутная оплошность - и шланги могли примерзнуть к искусственному льду. Еще хуже могло быть, если бы льдина спаялась с морским дном... Тогда пришлось бы ждать месяцы, чтобы она растаяла, а затем начинать все сначала.
Чтобы избежать этого, лед наращивался на крейсер не с бортов, а с палубы. Профессор сам неотрывно следил за черными линиями шлангов на экране и все время командовал: номер 4 выше... еще выше... еще... Грохотали лебедки, подымая и опуская шланги. Резиновые лодки сновали по океану, передвигая поплавки. Изредка со дна подымались ледяные осколки, они выскакивали неожиданно с треском и звенели, сталкиваясь друг с другом. Безмятежный покой сонного утра сменился свежим ветром. Жемчужно-молочная гладь стала голубой, потом зеленовато-синей, а у горизонта - почти лиловой. Тяжелые волны начали заметно покачивать ледоплав, иные из них набегали на борт, оставляя на нижней палубе сверкающих рыбок и медуз - полупрозрачные неподвижные комья студня.
- Майна! Майна! Вира помалу! - перекликались рабочие у лебедок.
- Бак N 7 - пустой, - рапортовал старший морозометчик, а главный инженер, прикидывая в уме цифры, выписывал мелом на доске рядом с экраном: "28 тысяч кубических метров" (предполагаемый объем подводной льдины).
Так продолжалось около восьми часов. Изображение крейсера на экране постепенно затянуло пленкой. Где-то на глубине образовалась гигантская льдина, целая ледяная гора, но на поверхности внешне все было неизменно - неподвижный силуэт крейсера на экране и блестящая на солнце пустынная гладь океана.
Конец пришел сразу и неожиданно... изображение на экране дрогнуло и, прежде чем кто-либо успел заметить это движение, профессор Чернов громко крикнул: тревога! Завыла сирена на "Грозном". Все лебедки загрохотали сразу, вытягивая шланги... резиновые лодки бросились врассыпную. Минуту-полторы все еще было спокойно. Затем что-то сверкнуло на солнце. - Держитесь! - крикнул профессор, и в это мгновение гора серо-зеленой воды обрушилась на корму ледоплава. Секунду, другую рубка стояла дыбом, и люди, скользя и цепляясь за поручни, с ужасом смотрели на бушующее море. Затем вода схлынула, ледоплав выпрямился, и пассажиры увидели всплывшую ледяную гору, высотой в двухэтажный дом, и рядом с ней нелепо задранный нос крейсера с обнаженным килем.
7. Новые пути
СЕЙЧАС, когда пишутся эти строки, специальный пароход буксирует поднятое судно на судоремонтный завод. С крейсером пришлось повозиться. Чтобы поставить его корпус в нормальное положение, понадобилось приморозить к корме добавочные глыбы льда. Теперь судно почти целиком покрыто льдом. Льдины словно поплавки поддерживают на волнах пробитый корпус. По последним сведениям буксир уже прошел пролив Лаперуза.
Толя Зайцев вместе с группой морозометчиков путешествует на обледеневшем крейсере. Толя специально выпросил себе эту командировку, он хочет держать экзамены в Заочный Холодильный Техникум.
А профессор Чернов сейчас в Москве, где обсуждаются широкие планы подъема затонувших судов. Новый метод позволяет работать на любой глубине. Вероятно, удастся поставить в строй почти все суда, потопленные фашистами во время Отечественной войны - практически все, которые имеет смысл поднимать и ремонтировать. Историки хотят восстановить реликвии русских побед - поднять английскую эскадру, потопленную у Балаклавы, и шведскую, разгромленную у Гангута. Возможно, будет поднят со дна Чукотского моря легендарный "Челюскин".
И, конечно, выступая на совещаниях с листочком, вырванным из записной книжки, профессор Чернов говорит:
- Я хотел бы, чтобы советские ученые задумались над такими проблемами...
* * *
ТАК заканчивается очерк из советского журнала, который мы с Фредди переводили по приказу Чилла.
Глава 6
ДОЛЖЕН сказать, что эта русская статья чрезвычайно заинтересовала меня и не только, как инженера. Мне показалось, как будто я заглянул в совершенно другой непонятный мне мир. И очень жаль было, что статья так быстро кончилась.
Десятки подробностей бросились мне в глаза, вероятно, незаметных для русского читателя. Что это за фирма финансировала работы экспедиции, сколько она затратила на подъем судна, какой получила доход? Почему не было сказано, богат ли профессор Чернов - при таком обилии работ и патентов у него должны быть чудовищные капиталы. И непонятно, почему он так поддерживает молодых ученых, - ведь он же сам себе создает конкурентов.
Я обратил внимание на биографию молодого токаря. Неужели, действительно, у русских рабочие обучаются в училищах и десятки заводов ищут токарей, даже молодых, еще неопытных. В таком случае можно позавидовать русским. Мой отец был наборщиком и очень хорошим наборщиком. Он 19 лет подряд не был безработным, а это большая редкость у нас. Но прежде чем стать наборщиком, отец несколько лет служил "типографским чертенком" - стирал пыль, мыл полы и бегал в лавочку тридцать раз в день..
Мельком, двумя словами автор сказал, что в России обсуждался вопрос о переделке климата. Что такое переделка климата? Как решаются такие проблемы? Выполняются ли они на практике или только обсуждаются в среде ученых? Очень жаль, что русский журналист не остановился на этом подробнее. Ведь мы так мало знаем, в сущности, о его таинственной стране.
Во время войны нам говорили, что русские добродушные медведи и отличные вояки. Мы с охотой уступали им черную работу - уничтожать фашистов и расчищать нам дорогу в Европу. После войны русские стали в наших газетах кровожадными медведями, злобными врагами всякой культуры... Но вот на моих глазах шеф, "столп западной цивилизации", заставляет меня переводить статью этих "врагов культуры", чтобы узнать о достижениях русского изобретателя - и не о каком-нибудь новом танке и не о новой атомной бомбе, а о самом мирном способе возить грузы и поднимать затонувшие пароходы. Тут было о чем подумать.