Встретив после каникул Сережку в школе, завуч ни с того ни с сего спросил:
— Ну, как дела, Тимофеев?
— Хорошо, — пожав плечами, ответил Сережка.
— Смотри у меня! — погрозил пальцем Эдуард Тихонович.
«Чего это он?» — проводил его взглядом Сережка и, не чувствуя за собой никакой вины, спокойно отправился в класс.
Какое это удивительное чувство, когда за тобой нет никакой вины! Так просто и легко, даже хочется прыгать. Никто тебе ни о чем не напоминает, и ты никого не боишься. Можно ходить где хочешь, и смотреть на кого хочешь. Давно у Сережки не было такого, и он жил каким-то радостным, обновленным, боясь, как бы не пропало это настроение.
Но оно все-таки пропало, и пропало как-то сразу. А началось все, как ему казалось, с того, что он опоздал на урок.
— Можно? — просунул Сережка голову в дверь, когда звонок уже отзвенел.
— Где ты ходишь, Тимофеев? — строго спросила его Людмила Викторовна.
Он ничего не ответил, а она, чем-то очень расстроенная, повысила голос:
— Садись! Видно, у тебя столько посторонних дел, что даже на урок приходить некогда! — И обратилась к классу: — Огорчили вы меня. Очень огорчили! Плохо написали изложение!
Людмила Викторовна назвала фамилии тех, кому она поставила двойку. Среди них была и Сережкина.
— Я вот что решила, голубчики. Давайте-ка заниматься дополнительно… И начнем прямо сегодня. Всех, кто получил двойку, прошу остаться после уроков в классе.
«Ну вот, опять не повезло, — подумал Сережка. — А меня тетя Наташа попросила сегодня сходить с ней на почту».
— Посылку я от сестры получила, — говорила утром тетя Наташа. — Да вот, боюсь, не донесу. Ты не поможешь мне, Сережа?
— Поможет, конечно, поможет, — тут же ответила за него мать. — Что ему стоит!
— Благодарствуйте, — чуть наклонила голову старушка. — А то я совсем разболелась. Трудно стало тяжелое поднимать.
Они договорились, что тетя Наташа будет ждать его после школы у почты.
— Значит, во втором часу подойдешь? — спросила она, зная, что в это время Сережка всегда приходит из школы.
— Подойду.
— Ну, вот и хорошо, — опять вздохнула старушка. — Благодарствую…
После недавней болезни тетя Наташа сильно постарела, сдала как-то сразу и из пожилой, всегда казавшейся без возраста женщины превратилась в старуху. Сегодня утром Сережка увидел ее какой-то жалкой, беспомощной, и ему сразу же захотелось ей помочь. Он бы тут же побежал на почту за посылкой, но надо было идти в школу. И вот сейчас, услышав, что придется оставаться после уроков, он начал мучиться. «Как же быть? Она же ждать будет… А потом и мать сказала…» И Сережка решил на дополнительные занятия не оставаться.
После пятого урока, когда школьная раздевалка стала быстро наполняться ребятами, Сережка оказался здесь же. Он хотел уж было проскользнуть в проход между широким, как прилавок, барьером, отделяющим вешалки от вестибюля, но услышал голос Людмилы Викторовны:
— Тимофеев! Тимофеев! А ты куда? Забыл, что я просила остаться?
Делать было нечего, и он повернул обратно.
Первым, кого вызвала Людмила Викторовна, был Сережка. На вопрос, который она задала, он не ответил.
— Ну, как же так можно? — возмутилась учительница. — Это же еще в прошлом году проходили.
— А он не у нас учился… — весело сказал кто-то.
— Вы еще можете шутить! — покачала головой Людмила Викторовна.
Она не стала допытываться, кто это сказал, но тем не менее заметила, что дополнительные занятия — дело добровольное, и тот, кто не хочет, может, в конце концов, на них не ходить. Потом она присела на стул и еще раз посмотрела на ребят. Людмила Викторовна не видела, как из-за ее спины Сережка показал Юрке Дикареву кулак.
«Ты чего влезаешь? Молчи! — говорило его лицо. — А то получишь…»
После звонка Людмила Викторовна задержала ребят еще минут десять, и, когда Сережка пришел на почту, тети Наташи там не было. Он несколько раз входил и выходил в дверь, надеясь увидеть тетю Наташу, но старушка ушла, не дождавшись. «Забыл, наверно», — решила она и, ухватив суховатыми пальцами бечевку, которой был перевязан ящик, побрела домой.
«Нехорошо получилось», — подумал Сережка и побрел по большой улице в сторону вокзала.
Ветра не было. Не то что утром, когда он шел в школу. Однако под ногами скользило. Домой Сережка вернулся после пяти. К его удивлению, дверь ему открыла мать.
— Явился! — встретила его она. — Как тебе не стыдно! Старый, больной человек попросил помочь, а он и ухом не повел.
— Нас оставили после пятого урока, — попытался объяснить Сережка, но мать его не слушала.