Он поднял трубку, хриплым со сна голосом спросил:
— Кто? — На большее просто сил не хватало, да и в туалет вдруг будто приперло.
— Лева, друг, извини! — услышал он, показалось, плачущий голос и не сразу узнал Эдю, из Москвы.
— Черт возьми! — взорвался Лев. — Ты что, другого времени не мог выбрать?! Я же сплю! И ты прекрасно знаешь, что, если разбудить, потом до утра буду вертеться! Ну, Эдька, сколько раз тебя предупреждал! Что за идиотизм!
Он бы еще надрывался в том же духе, но почувствовал себя уже на краю, и тут же возникла мстительная мысль: ах, это ж не он, а ему звонят? Значит, это им надо? Ну и пусть теперь ждут! Он и крикнул в трубку:
— Жди! — а сам бросил ее на стол и помчался в туалет, где долго стоял, избавляясь от вчерашнего пива, будь оно неладно… в другой раз ведь и добежать не успеешь… Наконец вернулся, поднял трубку и спросил: — Все ждешь? — и, услышав: «Жду», спросил с грубоватой прямолинейностью: — Чего надо-то? Чего ты посреди ночи всполошился?
Эдя стал ему отвечать. Лева слушал стоя. Потом придвинул ногой стул и сел. Потом поднялся и, дотянувшись до полосатого халата, накинул его на себя, ежась от ночной свежести, льющейся из кондиционера. Наконец взял аппарат и перенес его к кровати, поставил на пол, а сам лег, укрыв голые ноги одеялом. А Эдя все говорил и говорил, будто боясь, что Лев его остановит и отшвырнет в сторону трубку.
После десяти минут нескончаемого страстного монолога Лев понял, что от него хочет главный редактор, а точнее, некие люди, поручившие ему, Липскому, такое задание. И у него резко улучшилось настроение.
Лишь один раз он перебил поток Эдиной речи:
— Сколько, ты говоришь, они готовы мне заплатить за такую статью? Ну, с учетом, разумеется, представленных ими же материалов — как фотографических, так и фактического?
— Не меньше «штуки», Лева.
— Это им надо или тебе?
— Это надо… — Эдя запнулся, будто с кем-то советовался. — Это надо, оказывается, и тебе тоже, Лева, о чем ты узнаешь, когда завтра прилетишь сюда.
— Постой, я не собираюсь никуда лететь. У меня и денег нет на билеты, — выставил самый убедительный аргумент.
— Деньги я переведу еще сегодня на твой счет, Лева, — печально сказал Эдя, словно только что получил втык за свою скупость в отношении авторов. — В общем, с учетом того-сего я тебя жду, Лева, самое позднее, послезавтра утром. Умоляю, не подведи, выручи меня, никогда, клянусь нашей с тобой дружбой, не забуду! Лева!
Последнее было произнесено с такой горечью, что сердце Липского даже дрогнуло. И он ответил, что подумает, постарается, если с деньгами действительно, то… Короче, тянул, не говоря окончательного «да».
— Я позвоню тебе утром — вашим утром, Лева! — снова закричал Эдя. — Ты не уходи без моего звонка! И деньги у тебя к тому времени уже появятся!
— Ну, хорошо, — сдался наконец Лев Зиновьевич и страстно, глубоко, с подвыванием, зевнул. После чего бросил трубку.
В десять часов утра, когда. Лев Зиновьевич был уже готов к выходу, снова позвонил Эдгар Амвросиевич.
— Теперь у вас ночь! — усмехнулся Липский. — Звонишь-то из дома? Или из другого места?
— Из дома, из дома, Лева, — заторопился Эдя таким сдержанным голосом, словно боялся, что его услышит кто-то посторонний. — Я не мог сказать тебе раньше, а теперь послушай внимательно, и давай еще раз обсудим… Дело вот в чем. Меня как бы заставляют — понимаешь? — изготовить и немедленно, в ближайшую же пятницу, опубликовать эту твою статью. Кто заказчик, я понятия не имею. Но люди крутые и без всяких там принципов и сдерживающих начал, понятно? Им надо, и, значит, трава не расти! Но дело в том, что по поводу предыдущего твоего материала, о чем я тебе пока не сообщал, начато расследование. У меня уже пару раз побывал следователь из Генеральной прокуратуры, требовал твои координаты, но я мягко ушел от ответа. Они наши архивы просматривали. Вроде пока затихло, а вот надолго или нет, не могу сказать с уверенностью. И тут появились эти, о которых я решительным образом ничего не знаю. И показали мне, как я говорил, такие кадрики, где твой друг — понимаешь, о ком речь? — запечатлен с классными «вешалками», и они с ним демонстрируют полное собрание камасутры. Можешь себе представить! Уверяют, что это никакой не монтаж, что есть оригинальная пленка и все прочее — когда потребуются доказательства. Короче, как я понял, им надо завалить твоего дружка окончательно и бесповоротно.
— Опять политика? — вклинился Липский. — Как она мне надоела! Если бы вы все только знали!
— А черт их разберет! Конечно, не без политики! Ты же в курсе, что, когда мы готовили «Палача», народ в массе высказался против — я имею в виду наших снобов из редколлегии, зато кураторы идею целиком подхватили. Им она пришлась впору. Они, кстати, тоже заволновались, когда следователь сюда приезжал. Ну и я, как обычно, поддал жару, словом, забегали. И в этой связи у меня создалось такое впечатление — если мы сейчас снова врежем по кабанчику, его останется только нашпиговать пряностями и поставить в печь. Вот поэтому, передавая тебе и свою, и их просьбу…